28. ХI. 86

    Представлению кажется, что надо начинать с какого-то субстрата. Мышление, с точки зрения представления, выступает во всей своей пестроте бесконечно многообразных форм и содержаний. И пока мышление выступает в этой определенности, это называем естественным, стихийным, природным мышлением. Хорошо оно в том смысле, что есть хотя бы такое. Поэтому задача логики, даже самой простейшей, вовсе не сводится к тому, что бы изобрести истинное мышление, создать вроде искусственного интеллекта - это так же нужно, как иметь науку о пищеварении, что бы только после этого приступить к пищеварению, как ехидно замечает Гегель. Не нужно иметь науку о хождении чтобы ходить. И получаем порочный кантовский круг - должны создать науку о мышлении, которого еще нет, но должно возникнуть.
    Вывод один - никак посредством науки о мышлении нельзя создать мышление. Можно отправляться только от того мышления, которое есть. Не надо придумывать, каким должен быть истинный человек, общество и т. д., нужно отправляться от тех существований, которые уже имеются. Все остальное - субъективные формы существования, которые и остаются существовать в представлении. Независимо от предмета мы должны начинать с его бытия, пусть даже в самой превратной форме. Мышление, которое есть логика, стлалась раскрыть, что в мышлении есть ложного, а что есть истина, и выявить, в чем есть истинное мышление, не созданное вопреки превратному мышлению, а выявленное и соответственно развитое из самого же превратного существования мышления. Наука логики делает только одно - существующему в зародыше истинному мышление дает развиться и выступить во всей его истинной определенности,  и с развитием этого истинного в стихийном мышление подвергается отрицанию и снятию все превратное. Логика не роскошь, она форма, в которой выступает зародыш истинного мышления, находящегося в стихийном естественном состоянии; она дает возможность лишь выделиться, развиться и выступить тому истинному, что есть в стихии мышления. Но для этого следует исследовать само стихийное мышления. Выявить те его формы всеобщности, которые являются моментами, определяющими любое содержание нашего мышления. Ясно, что если эти формы остаются спутанными друг с другом и с содержанием, они выступают превратными, превращенными и соответственно извращенными формами мышления. Значит , что бы получить истинное определение мышления, надо освободить их от спутанности друг с другом, и от  спутанности с любым превратным и преходящим содержанием, работа и проделывалась в основном Платоном и Аристотелем. Третьей попыткой преобразования природы мышление выступила логика Гегеля. Эти три попытки за 3000 лет являются единственными по выявлению истинного мышление из его естественного состояния. Логика - выявление тех всеобщих определений форм мышления, которые господствуют над любым содержанием; и только благодаря им мы можем дойти до истинного содержания мышления. Пестрота природы ничем не лучше и не хуже пестроты стихии мышление и для представления выступающим бесконечным своим многообразием. То что кажется для представления абсолютно прочным, оказывается для мышления преходящим моментом природы. За этой внешностью бесконечного различия и многообразия скрывается единство, притом не абстрактное, а представленное различными определениями всеобщего самой природы. Значит философия природы проделывает в отношении природы то же, что проделывает логика в отношении к стихийному мышления. Философия природы раскрывает прежде всего всеобщие определенности самой природы, которым подчинено все бесконечное конечное существование природы. Всеобщие определения природы правят и определяют все особенные и единичные образования природы - то же имеет место в мышления. Поэтому Спиноза, следуя за Декартом был прав, разделив субстанцию на две основные формы - творящая и сотворенная природы. Если мы хотим с пониманием относится к тому, что такое природа, мы не можем утверждать, что природа сама создает себя или природа вечна. Этот тезис столь же ложен, как и обратный, что в природе все создано и все преходяще. Не мы раскалываем природу на двое, а она сама есть двойственность в свеем единстве. Она многообразное и единство этого многообразного. Эти моменты могут трактоваться в зависимости от исходного пункта. К примеру, если в логике отправляемся от явлений мышление и стараемся эмпирическим путем исследовать, какие всеобщие отношения имеют место в чистом виде, мы получаем формальную логику. Так же в природе, отправляясь от многообразия и исследуя универсальную связь природы придем к эмпирическому познанию породы. Значит как в определении мышления мы не идем дальше формально логического, так и в опытном познании природы не идем дальше познания формально логического универсальной связи природы. Но этот эмпирический путь есть одновременно и исторический путь. Любая наука исторична и идет от единичного к особенному и всеобщему, но это еще не наука, и Маркс это объяснил в "Экономических рукописях 59-57гг". В историческом пути науки движемся к раскрытию всеобщей природы, но не знаем его. Поэтому в историческом развитии не бывает систем. И то что мы называем как системы Платона,  Аристотеля и т. д. , Асмус и Лосев нас еще заверят, как трудно у них реконструировать систему философии. Конечно трудно - там ее нет. В историческом движении мы имеем дело с проявлением природы всеобщего, истины, но остается неизвестным что такое всеобщее, истина. Или имеем движение от одного обусловленного к другому и пребываем в пределах внешнего обусловливания и зависимости. А значит, отрицательность содержания всегда находится вне содержания. Содержанию так не везет в историческом развитии, что он никак не достигает своей всеобщей формы, а потому и само не выступает всеобщим.
    Но есть и обратный путь: получено какое-то всеобщее и исходить из него. На этом пути выступают все системы: права, политэкономии и т. д. Но это путь, который присущ самой опытной науке. Сама она, поднимаясь до абстрактно всеобщего, начинает с него и дает дефиниции, определения и т. д. , к тому предмету, который подлежит определению, совершая движение от абстрактно всеобщего к особенному и единичному. Добравшись до результатов высших, например формально математических логик, поставьте задачу пойти синтетическим путем от всеобщего к единичному в определениях форм мышления, что бы получить некоторую систему, и вы ничего не получите, кроме обычной дедукции - но никак не диалектическое мышление. Так же и в природе - пока мы на почве опытного познания, ничего не получим, кроме исторических образцов бесконечной формы классификации разнообразных форм природы.
    Для философии неприемлемы эти пути и она исходит не из просто единичного и всеобщего как абстрактного, а из всеобщего определенного в нем самом. Это и есть то, что Гегель называет, с точки зрения абсолютного идеализма чистым абсолютным понятием, это нечто иное, как абсолютное единство, высшая форма единства мышления и бытия, природы и духа. Единство здесь не абстрактное, а содержащее в себе свои противоположности как моменты. Понятно, почему это всеобщее способно к развитию из себя, и определяет себя к любому особенному и единичному существованию. С этим мы и будем иметь дело в формациях природы.
    Итак, всеобщее единство мышления и бытия, определенное в себе, придя к высшей форме своего развития внутри себя, возвращается к своему началу, то есть подвергает себя отрицанию. Результатом этого самоотрицания и выступает, как мы выяснили, идея, абсолютное понятие, всеобщее единство мышления и бытия  как идея внешняя себе. Встает вопрос, раз всеобщее вследствие отрицательного отношения к себе определило себя к тому, чтобы выступить в форме внешнего существования как природа, что выступает первым простейшим, но всеобщим определением природы. Ведь природа - это сама идея в форме внешнего всеобщего. Определение должно быть всеобщим и простейшим и как начало - непосредственным. А это не что иное, как абстрактная всеобщность, вне себя бытие самой природы, но это и есть пространство.
    Здесь затруднительны два момента, на которых и остановимся. Вне себя означает, что здесь такое бытие, которое с одной стороны находится в отношении чего-то иного - что это в строжайшем смысле сфера реальности, что реальность потому и есть реальность, что она есть нечто противоположное иному и отличенное от него - реальность ограничивается другим и ограничивает себя. Где нет отношения с иным - там нет реальности. Это не мешало бы знать тем, кто сейчас спорит о реальном и идеальном. Значит реальное есть конечное, и кроме его имеется иное. Конечное есть прежде всего отношение к иному бытию. Но с другой стороны, ведь относится и то нечто и оно одновременно есть какое то абстрактное, но для себя бытие. То есть, выражаясь про помощи представления, и оно существует само по себе. Значит конечное двойственно и противоречиво в себе. С одной стороны оно хочет быть благодаря себе, но оно находится в отношении к иному, и это отношение не излишнее, потому что определенность свою нечто черпает из этого отношения к иному. Иное потому и иное, что оно отрицательность нечто. Значит конечное черпает от иного отрицательность. То, что казалось бы  должно уничтожать нечто как иное, есть то, что дает существование нечто, потому что отрицательность иного, выступая как отрицательность нечто, делает нечто определенным в нем самом. Но это и дает существование нечто.
 С другой стороны в нечто не вся определенность почерпнута из иного, оно и само есть нечто, оно не целиком создано иным, потому что иное есть такое же конечное нечто. Значит и само нечто, имея некоторую относительную определенность, только через нее относится к иному. Не только от иного принимает определенность в себя, но и свою определенность передает иному и выступает отрицанием иного.
    Значит конечное есть действительное противоречие - они есть и для себя и есть как вне себя бытие, как бытие в отношение к иному, через отношение к иному. Вне себя бытие есть основное определение конечного существования природы. Это именно тот момент в котором природа прежде всего выступает для нашего сознания. Для себя же бытие природы есть вторичный момент, так как это более глубокое отношение. Оно есть отрицание вне себя бытия, к следовательно более определенное. Проще говоря, для себя бытие, даже природное, включает в себя вне себя бытие как момент, хотя целиком его еще не снимает. Значит конечное сколь самостоятельно столь и нет. Это и есть содержание вне себя бытия природы.
Но пространство есть не просто вне себе бытие природы, такова сама природа в своем единичном существовании и бесконечном многообразии, а пространство есть абстрактно всеобщее вне себя бытия природы.
    Вне себя бытие, мы установили, есть определение или один момент конечного существования природы. Но чем это вне себя бытие одного конечного существования отличается от другого такого же существования? Ясно, что они должны быть различны, это же не одно, а разное. Но в том то и дело что в этом определении различие должно быть, но его нет. Поэтому вне себя бытие природы вроде и означает единичное, данное существование природы, и тем не менее выступает определением любого единичное существования природы, потому что каждое вне себя бытие похоже на другое, от которого оно должно бы отличаться -  различие должно быть, но его еще нет. Мало ли что должно быть. Нетрудно сообразить, что это вне себя единичное как единичное оказывается в себе самом абстрактным всеобщим, и не через какой-то процесс, а в себе самом вне себя бытие есть абстрактная всеобщность. Значит пространство вследствие этой абстрактной всеобщности лишено в себе какой-либо собственной определенности и различения.
    Гегель, в связи с этим рассматривает несколько исторических форм освоения пространства. Но прежде этого я хочу поставить вопрос, которого Гегель минует. Вы знаете, что наряду с пространством есть еще одно определение - время. Встает вопрос, в какой последовательностью исследовать, излагать диалектический процесс пространства и времени? Современные учебники отвечают, что это не имеет значения. У нас нет такой роскоши так отвечать, т. к. это точка произвола, где можно рассматривать даже рождение ребенка без матери и т. п. У нас идет речь о том, к чему определяет себя само конкретно всеобщее, у нас позиция необходимости, а не произвола.
    Что по необходимости должно выступать первым, физика и геометрия на это не отвечают. Они имеют к ним отношение, но занимаются ими в форме абстрактной единицы. В этих науках предмет и метод различен, а это несет необходимость того, что предмет должен быть дан. Это и есть так называемая физическая концепция пространства и времени: они есть и зачем думать об их необходимости. Но если мы не желаем топтаться в сфере опытной науки, а пребывать в философском познании природы, нам необходимо ответить на эти вопросы.
    Итак в целом, в чем состоит необходимость пространства и времени? Конкретно всеобщее в себе, отрицая себя прежде всего выступает как внешность себя самого. Значит пространство и время есть внешнее конкретно всеобщего, и оно не может избежать того, что бы не быть внешним для себя. В этом и состоит необходимость пространства времени и необходимость природы. Природа не только необходима, но и вечна в моменте своей всеобщности. Исчезновение момента всеобщности природы означало бы исчезновение самостоятельности природы и абсолютный произвол.
    Последовательность зависит от того, какая из этих определенностей является более абстрактной. Ибо диалектический метод не позволяет исходить из того, что уже есть пространство с одной стороны и время с другой, и рассуждать в каком отношении они друг к другу.
    Пространство выступает с необходимостью первой формой всеобщей определенности природы. Мы здесь имеем другой результат, чем в сфере развития  всеобщего единства мышления и бытия, которое, являясь всеобщим и непосредственным, прежде всего выступает как определение качества. А всеобщее как внешнее себе самому, то есть как природа, оказывается в своей первой определенности как количество, потому что всеобщее здесь внешнее и следовательно опосредствованное. Природное всеобщее при всей его кажущейся непосредственности есть опосредствованное, различенное в нем самом, какое бы не было это различие даже в качестве жалкого зародыша. А в сфере самого всеобщего не может быть в исходном пункте ничего опосредствованного, потому что его не откуда брать - это само всеобщее еще не имеющее никакого определенного отношения к себе. Следовательно то, что относится к природе в сфере всеобщих определенностей, совершенно не относится к самому всеобщему. То есть непосредственно нельзя перенести из одной сферы в другую. Поэтому пространство и время являются всеобщими определениями природы, но они не являются всеобщими определениями самого всеобщего, это бессмыслица.      Поэтому философия природы есть всего лишь реальная фил. То есть мы восстанавливаем взгляд, который был уже у Аристотеля - есть первая философия , а есть вторая - реальная философия. То, что было известно Декарту после Аристотеля, известно Гегелю, очень известно Марксу и Энгельсу, и то, что неизвестно теперь совсем.
    Рассмотрим три основные трактовки природы до Гегеля. Это трактовки Ньютона, Ляйбница к Канта.
    Ньютон представлял пространство как абстракцию всеобщего, существующего в реальном, которое должно затем наполниться содержанием как вещами внешнего мира, природы. То есть пространство существует так же как и вещи. Т. зр. Ньютона на пространство и есть т.зр. средневекового реализма, отсюда и его определение, что пространство есть сенсориум, чувствилище Бога.
     В противоположность Ньютону, Ляйбниц понимает пространство исключительно как порядок вещей. В самих вещах как основе, должна корениться природа пространства. Значит по Ляйбницу реального пространства не существует, оно лишь свойство вещей природы.
    Кант понимает пространство не как объективно существующее, независимое, не как Ньютон - реально абстрактное всеобщее; или как Ляйбниц - как свойство конечных вещей. По Канту пространство вообще не объективно - оно есть субъективная форма чувственности, или чистая форма чувственности или субъективного созерцания. Значит не вещи находятся в пространстве и времени, а в нас есть пространство и время как субъективные формы, чистые, в которые мы и помещаем то, что мы представляем как для нас существующие вещи, благодаря как раз пространству и времени.
    Неудовлетворительность Ньютона в том, что он хочет выдать всеобщее за реально существующее, но это полное отсутствие мысли. Мы видели что реальное есть то, что ограничивается чем то иным, что оно конечное. А он говорит что пространство должно быть бесконечной реальностью. А это значит что всеобщее должно существовать чувственным образом как всеобщее. Правда это положение напоминает положение современного диамата, что философия занимается познанием мира в целом. Упустили одного муравья из Вселенной и она уже не целая! Но всеобщее потому и всеобщее, что оно не может существовать внешним образом.
    Ляйбниц, отрицая возможность внешнего существования всеобщего, опускается до того, что превращает всеобщее в свойство конечных вещей. То есть всеобщее оказывается зависимым от конечных вещей - конечное является основанием всеобщего. Он впадает в другую односторонность, конечное основание всеобщего, отсюда и зависимость пространства от самих вещей, их порядка, свойств. Единичное здесь сохраняется как основание, а не подвергается отрицанию - тут оно фундамент, который остается независимо от того что на нем будут строить.
    Неудовлетворительность позиции Канта в том-то это субъективный идеализм. Пространство лишено всякой объективности, оно и не свойство вещей, и не чувственная особенность природы Бога, а исключительно для нас, в нашем сознании, мышлении - чистая форма чувственности.
    Мы уже определили, что пространство это абстрактно всеобщее вне себя бытие природы. Это означает, что пространство нечувственная чувственность, или что то же - чувственная нечувственность. Значит пространство имеет прежде всего отношение к чувственному моменту природы, к вне себя бытию природного существования. Но тем не менее это абстрактная всеобщность, где не может возникнуть недоразумение что это абстрактно всеобщее является исключительно продуктом нашей рефлексии. Это абстракция, которая существует объективно, реально. Но не все объективное реально и наоборот. Как раз то, что реально, менее всего объективно. Только для номинализма объективное реально. Правда эта позиция имеет и у нас своих сторонников в лице Дубровского и кампании. Конечное это то что я вижу, в чем не могу сомневаться, т. к. это чувственно достоверно. Я могу пощупать и понюхать и пощупать и узнать, какая это материя на вкус. А что выходит за пределы этого, то это в общем то схоластика. . .
    Пространство есть неразличенность, однородность, нерасчлененное, как всеобщее самой чувственной формы природы. Значит пространство в этом простейшем своем определении есть то же, что выступало в логическом рассмотрении всеобщего как чистое количество. Но нельзя ставить знак равенства. Да, пространство имеет прежде всего количественное определение, но это уже не чистое количество как в логическом определении, а чистое количество в форме внешнего бытия всеобщего. Значит это уже чистое количество, сделавшее себя внешним. Это важно уяснить.
   Пространство, будучи самоовнешнением конкретного всеобщего есть в себе самом противоречие, но вначале оно не выявлено, не выступает. Противоречие уже в том, что пространство - реальная абстракция всеобщего вне себя единичного природы. А вне себя бытие это конечное единичное бытие. Поэтому пространство прежде всего непрерывно. Но с другой стороны оно выступает как абстрактная всеобщность вне себя бытия, но вне себя бытие и есть прерывность. Значит самыми простейшими моментами, которые не получили еще различения является прерывность и непрерывность, притом таким образом, что они еще ничем не отличаются друг от друга. Это еще не выступившая сущая возможность или как говорит Гегель, еще не положенная, а предположенная. Отсюда и трудность выявления этой определенности в пространстве. Самая простая определенность  это три измерения - высота, длина и ширина. Единое лишенное определенности пространства содержит эти измерения в себе, в зародыше. Хотя представлению может показаться, что они определенно различны. Но попробуйте указать, в чем их различие. При рассмотрении окажется, что безразлично, что назвать чем, т. к. они лишены развитой определенности. Значит это абстрактное различие, потенциальная возможность количественного различия, выступающего как внешнее бытие. Разное есть первоначальная форма проявления более глубокого противоречия, как действительного развития. Поэтому пространство не удерживается только на количественной различенности и выступает с необходимостью качественная. Получаем что пространство, как абстракция всеобщности вне себя бытие природы, выступая как качественная различенность оказывается своей противоположностью - точкой. Точка есть первоначальное отрицательное всеобщности пространства. То, что мы считали прежде как пространство, прежде всего абстрактная всеобщность, как внешнее сущее, было еще не пространство. Это разъясняет нам точка как противоположность, отрицательность пространства. Приходится проститься с иллюзией , что в исходном пункте имели дело с пространством. Ну а может сама точка является пространством? Но ведь точка является противоположностью пространства. И имели бы что отрицательность пространства и есть пространство. Но если точка отрицает пространство, значит она связана с пространством и является пространством, отрицая себя как точку. Ну а точка отрицающая себя и обнаруживающая себя как и есть линия.
    Для представления ясно, что линия состоит из точек, но это лишено мысли, т.к. в этом определении содержится противоречие определений. Мы установили что точка отрицание линии, поэтому как может линия состоять из своих собственных отрицаний? Это то же, что добродетель должна состоять из пороков. Забегая вперед скажем, что и ширина не может так же состоять из линий. 
В линии мы имеем уже отрицание отрицания, то есть отрицательное отношение к себе. Линия как отрицающая себя и развертывается как поверхность, плоскость.
Исходя из абстрактной всеобщности пространства мы обнаружили, что оно - в себе противоречие и вскоре оно привело к противоположности - точке. Точка посредством самоотрицания перешла в линию. Линия как отрицание отрицания развернулась в плоскость. Мы получили истинное пространства, конечную тотальность пространства -это уже не абстракция пространства. Только через плоскость и вышину соединяются противоположные моменты пространства и впервые выступает тотальность пространства в себе самом. Различие вновь  возвращено в единство, которое имеет уже единичное определенность в себе.
    Значит плоскость или ширина и есть первое истинное пространство, а не абстрактно всеобщее пространство есть истинное - над чем бился Ньютон, замыкаясь в сферу реально существующего, и Кант, замыкаясь в сферу субъективно существующего, и не противоположность этого, над чем бился Ляйбниц, а исключительно единство того и другого, хотя пространство и самое беднейшее определение всеобщности природы. Оформленное пространство является истинной абстрактного пространства или относительное пространство есть истина абстрактной абсолютности пространства. Это значит, что пространство завершено в его определенности, выступило как тотальность себя самого. Результат привел к началу, но обогащенному всем процессом различения противоречия.
    Итак, мы получили положенную форму противоречия пространства. Оно завершает себя как в себе противоречив и благодаря собственной тотальности выступает как положенное противоречие. Но положенное противоречие пространства и есть снятое пространство, а это есть время. Пространство исчерпало развитие своей определенности, оно прошло все три свои ступени. Сначала мы имели всеобщность пространства, вторым моментом имели различенность или особенность пространства и третьим - возвращение особенности  во всеобщность. Выступило конкретное единство пространства в нем самом. Но это и есть завершенное противоречие пространства - оно исчерпался себя в развитии своей определенности - конец совпадает с началом, образуя конкретную тотальность, но именно поэтому пространство снимает себя и переводит в существование времени. Время есть форма природы в которой выступает пространство как непосредственная конкретная природа. Время есть более развитая определенность вне себя бытия природы чем пространство, ибо время сняло пространство и включило в себя в качестве момента. И тем не менее в исходном пункте, где время есть единство пространства и себя - время как время непосредственно. Время двойственно - оно и время и снятый подчиненный момент - пространство. Но пока время выступает в первоначальной своей фазе - как снятое пространство и дальнейшей своей определенности еще не достигло - оно непосредственно.

---

 Petropolis

vispir^press 2003