24.10.1986

Мы остановились на том, что вместо всеобщей реальности, с которой мы имели дело во всеобщем единстве бытия и мышления, мы должны иметь дело с реальностью так как она выступает в особенных  формациях в природе. В самом общем виде встает вопрос: что такое реальность природы, что такое природа. Поскольку мы шли к результату от философского рассмотрения единства бытия и мышления и философского метода, который возник как результат знающего себя единства бытия и мышления; можно поставить вопрос - что такое философия природы, а это прямая злоба нашей проблемы.
   Сначала мы должны выяснить вопрос о способах отношения к природе. Это необходимо, т. к. даже ответ на вопрос - что такое природа, требует рассмотрения способа отношения к природе. Если бы мы обладали способом, при котором, никак не соотносясь с природой, могли бы познать, что такое природа, тем более философия природы, это было бы возможно.
   Поэтому Гегель начинает со способов отношения к природе находя их два - практическое и теоретическое. В логике мы имели сначала теоретическое а потом практическое отношение; там мы всегда имели в виду предметность в ее всеобщности, Гегель называет это идеей теоретического и идеей практического. Идея и означает, что рассматриваются не определенности отношения как особенных способов, а об их всеобщности, о том что в этих 2-х способах является всеобщим. Это всеобщее и вынесено в название: идея теоретического и практического. Но, поскольку мы имеем сейчас только особенное, то не можем начинать с всеобщего в этой особенной реальности, т. к. имели бы всеобщее как внешнее этой особенной реальности, а философский метод не является внешним для предмета, он из себя рождает определенность. Поэтому, мы соскользнули бы в метафизический способ мышления Нового Времени.
   Поэтому, рассматривая природу следует рассматривать не теоретическую и практическую идею, а само практическое и теоретическое отношение. То есть особенные формации. Вместе с особенными реальностями мы отброшены и в особенные способы рассмотрении этой реальности - если не хотим попасть в абстракцию рассудка. Нетрудно догадаться, почему Маркс и Энгельс с первых шагов разработки материалистического понимания истории на первый план ставили практическое отношение в природе, а теоретическое - на второй. В этом практическом, особенном способе следует выяснить, есть ли что, хотя бы в зародыше в качестве философского предмета. Соответственно, как будут раскрываться практические отношения к природе, будет и раскрываться, что есть природа и что должно быть философией природы.
   Всеобщее пока сняло себя в особенное, и требуется получить, как и действительно ли в особенном содержится всеобщее. Ведь, исчерпав сферу развития всеобщего пришли к тому, что она себя сняла в особенной формации, поэтому если всеобщее сейчас и существует, то только как снятое в самой природе. Но, имея дело с природой, мы и должны начинать с ее рассмотрения, с правоотношения. Начав с теоретического отношения мы бы впали в субъективную рефлексию. Гегель, хотя и не объясняя почему, первым берет практическое отношение и этим избегает бессознательного сознания занятого, погруженного и утонувшего в богатстве природы и того сознания, которое путем собственной рефлексии освободилось от определенности природы, пришло к себе, но теперь и не обращает внимания на природу, то есть то что происходит теперь в , истмате: история не нужна - у нас есть тощенькое субъективное представление из классиков; что есть материалистическое понимание, посредством которого и можно вывести, что было в прошлом, настоящем и будущем - это и есть субъективная рефлексия, которой больше всего опасались Маркс и Энгельс, так как она не имеет никакого значения без самой истории предмета содержания. То есть, рефлексия как вывод оторвана от истории, выставлена в качестве абсолютной истины, но увы, не имеющая никакой реальности и являющаяся субъективным представлением. Маркс и Энгельс подчеркивали, что выводы не имеют значения без самого хода истории, которая подлежит изучению заново.
   Гегель требует именно практического осуществления и снятия субъективной рефлексии. Религиозное сознание в развитой форме оказывается выше, чем рефлексия современного истмата. То же в диамате, который имеет дело только якобы с природой, с данными естествознания, обобщениями его, но он не знает ее по существу - это резонерстве: что могло бы иметь место в природе из субъективной рефлексии. То есть современная философия существует за счет контрабанды - результаты полученные предшественниками пущены в ход, оборот, эксплуатацию. Это дурная форма субъективной рефлексии - философия без предмета и содержания. Настоящее понимание истории есть только в исторических работах Маркс и Энгельс:"18 брюмера. . . ", "Крестьянская война в Германии", "Происхождение семьи и частной собственности " и т д. Настоящее материалистическое познание природы только в "Анти-Дюринге" и "Диалектике природы ". Этого нет даже у Ленина, который старался удержать рефлексию, что бы эти достижения не исчезли из сознания. "Философские тетради" - настоящая библия для этой рефлексии: там же предметное собственное философское движение переведено в форму субъективного усвоения, что бы сделать своим и осознать, что здесь имеет место. Рефлексия выразилась в виде пометок, резюме и т. д. , но теперь только это и взято на вооружение. Тысячи спецов знают "Науку логики Гегеля" по "Философским тетрадям", знают "Метафизику" Аристотеля по конспекту в две страницы - царский путь! Гегель и опасался того, что если ухватимся за абстрактную всеобщность и будем искать ее в особенном, то мы и получим то, что получает современная философия: внешнюю схему с одной стороны, и мертвый материал, чуждый схеме, с другой; причем схема уродует материал. Не собственная определенность материала интересует их,  а субъективный произвол и самодовольство: материал оказывается ломающимся перед субъективным натиском.
   Способ практического отношения к природе и выступает исторически первым. Он начинается с тоге момента развития всеобщего, когда моменты всеобщего развелись и развитие совершается не в пределах всеобщего, а выходит во внешнюю определенность этого всеобщего. Языком логики Гегеля, то что мы рассматривали явления абсолютной идеей в ее собственном понятии, то теперь переходим к суждению об абсолютной идее. Мы имеем дело с определенной формацией и определенным способом отношения к этой формации. Абсолютное понятие должно пройти через всю реальность, развить себя через реальность и достичь абсолютного единства понятия и реальности. Но последний этап мы не будем рассматривать, т, к. тогда следовало бы пройти через все формации духа.
   Природное отношение имеет предпосылкой чувственный внешний мир, существующий еще до человека. Но и человек для себя в выступает как чувственное существо в таком же внешнем отношении. Мы прежде всего имеем дело с реальной возможностью человека, прозаически - дикарем, но не животным. Человек имеет деятельность, животное - нет. У животного весь процесс поведения, жизни определяется вожделением, у человека вожделение сопровождается противоположным отношением - интеллектом. Инстинкт у животного это наличное бытие интеллекта, но он никогда не выходит за пределы вожделения. То есть вожделение животного - единственный способ существования интеллекта. У человека же вожделение является преходящим бытием этого интеллекта. Это различие и приводит к тому, что у человека выступает практическое отношение к природе. Он не просто берет из природы готовое, именно так поступает животное, он изменяет природу для своего вожделения. В современной философии это так запутано, что природную сторону человека даже отождествляют с животным.
   Итак, источником практическое отношения человека к природе выступает вовсе не вожделение, а интеллект в форме вожделения и противоречие этих моментов. Практическое отношение это отношение к вещам природы, внешним для человека и внешним в отношении друг друга - это самая тощая форма отношений. Это и есть категория внеположенности, которая звучит так таинственно у Гегеля. То есть это абсолютно внешняя форма отношения. То есть Гегель ставит труднейший вопрос - из абсолютной формы внешности выделить  абсолютную форму единства, которую он намечает в абсолютной идее.
   Человек начинает относится практически с единичными чувственными вещами, будучи сам единичным. Вы спросите, а как же быть со стадностью человека, общиной? Но на этой ступени - брать ли все стадо или один индивид - это то же - непосредственная связь целого не дает преимущества целого над единичностью этого целого, так же как нет разницы между суммой и самих единицах этой суммы. Почитайте "Происхождение семьи" Энгельса - насколько же эти дикари симпатичны по сравнению с современными людьми - никакого холопского вынужденного послушания перед начальством и т. д. И если они что-то делают, то не по указке. Одно плохо, что этот индивид не отличается от целого. Освежите знание диалектики одного и многого по этой работе, где показано, что, несмотря на полную противоположность друг другу они с необходимостью переходят друг в друга. Что и происходит на этой ступени практического отношения человека к природе. Можно расстаться с фикцией, что общность есть нечто иное, чем чувственный индивид, или как говорит Маркс - геман Гегель ваизен?
   Но практическое отношение было не столь легким, вспомните животных, стихии и т. д. То есть единичное природы подвергают его отрицанию, но противоречие в нем вожделения и интеллекта рождают в нем первые проблески сознания и что бы сохранить себя он должен отрицать природные единичности. При помощи рефлексии появляется возможность соотнести единичные предметы друг с другом и он получает возможность различные предметы сталкивать друг с другом. Гегель назовет это хитростью разума. Пользуясь различенностью и противоположностью он их сталкивает - воду на огонь, животное на животное и т. д. Предметы, отрицая друг друга, становятся жертвой человека, то есть, уже действовали по формуле разделяй и властвуй. Властвовать и можно над тем, что не самостоятельно, что самостоятельно над тем нет власти - это можно уничтожить но не подчинить. Иное чувственного мира человек делает тождественным с собой - внешняя противоположность снимается в тождество индивида. Пределы этого практического отношения к природе - особенное тождество, т. к. определяя и выходят из единичного к особенному - всеобщее в этом особенном способе еще не выступает, его здесь нет. Здесь мышление выступает как осознанный инстинкт животного, или как говорит Маркс - баранье сознание.
   Практика не дает ни всеобщности в самом предмете, ни в мышлении в его отношении к предметам. То есть следует выйти за пределы практического отношения. Пусть для рассудка это остается таинственным, но, например переход от землемерия к геометрии не был эволюцией. Снятие не количественная постепенность, а прерыв -  оно не является непосредственностью перехода. Если это действительное снятие, то оно опосредовано в себе, различено. Но есть и вторая крайность, что каким то чудом произошел скачек в теоретическое отношение. В том здесь и трудность, что, с одной стороны, имеем момент опосредствованного отношения, то есть, изменением того, что имело место в практическом отношении, но поскольку совершается выход за пределы практического отношения - она непосредственна. Если бы имели развитую форму опосредствованных моментов и непосредственности практического отношения, тогда не имели ни практического ни теоретического отношений. Вы знаете, что даже тот кто занимался специально этой формой перехода от практического к теоретическому довольствуется наличием непосредственно опосредствованного, и заявляет, что сначала должно быть удовлетворение потребностей природы человека, что бы он занялся теоретическое деятельностью. Да еще приводит пример с греческими жрецами, что они рано были поставлены в условия обеспеченности и досуга и потому сумели развить математические науки.
   Пределом практического отношения является особенность, а от нее нельзя сразу перешагнуть во всеобщее. Одна особенность не переводит себя в другую особенность, Всеобщее здесь еще как зародыш в особенном. Поэтому в практическом отношении нет всеобщности природы. Вот почему, к примеру, всеобщее как фатум трясет все замыслы. Нет ни всеобщности мышления и их отношений. То есть практическое отношение не имеет никакого отношения к философии. Практика, сколь бы она вне продолжалась, не является критерием философии, а только критерием форм проявления истины. Одним словом не проверишь практически, каково единство бытия и мышления. Хотя можно предложить Академии Наук тему конкурсной работы - пусть кто попробует.
   Итак, надо выйти за пределы практическое отношения. Теоретическое отношение сразу оказывается по своему исходному пункту противоположным практическому отношению. Теоретическое отношение только по видимости занято единичностью. Если бы это было отношение чувства, созерцания, вожделения и т. д. , тогда мы имели бы единичное или особенное. Теоретическое отношение хочет познать единичное, но оно единичное превращает в противоположность. Практическое отношение как вожделеющее по способу бытия отрицательно направлено на предмет, ведь это отношение - доказательство, что предметы претендующие на самостоятельность, оказываются съедаемыми. Коллекционируется единичное и выясняется их общее. А в теоретическом отношении мы не можем мыслить единичное как единичное. Созерцать, ощущать, создавать субъективные образы можем, но это не мышление. Как только начинаем мыслить - единичное превращаем во всеобщее. Получаем противоречие - желая знать , что такое природа, мы с первого шага имеем не ее единичное, а антипод - всеобщее. Поэтому следует придти к выводу, что ни теоретическое , ни практическое отношение не отвечает, что такое природа. В практическом отношении имеем единичное без всеобщности, в теоретическом отношении обратное - удерживаем момент всеобщности, но единичное исчезло. То есть, теоретическое отношение не практично, а практическое отношение не теоретично.
   Естествознание начинает с природы, явлений и создает фикцию, что занимаясь явлениями природы, она базируется только на восприятии. Но если бы в естествознании не присутствовало бы мышление , то дальше созерцания явлений дело бы не шло. Практический способ отношения к природе показал, что явление вовсе не есть то, за что оно себя выдает, и что сам человек отнюдь не только природное и чувственное явление. Во всяком законе естествознания содержится два момента - абстрактное тождество с собой, иначе он будет таковым, что представляют собой сами явления, которые должны быть явлениями этого закона. На непосредственной единичности закон не может удержаться, он антипод единичности , как абстрактное тождество с собой, это и именуется силой. Второй момент закона - его реальность, содержание. Но почему этот закон оказывается законом этих явлений? Здесь надо решить, как это абстрактное отношение с собой переходит в различенность явлений, но это остается без доказательства. С одной стороны - царство закона, а с другой - царство беззакония. Законы естествознания являются лишь формами проявления законов. Закон каким-то образом связан с явлением, но какова его необходимость - не ясно. Если мы хотим иметь дело с действительным законом, то не должны удерживаться на законе как абстрактном тождестве с собой. То, что в диамате объясняется как закон - повторяющаяся, устойчивая и т. д. связь, это и есть формулировка, но разжиженная для обывательского сознания, абстрактное  соотношения с собой. То есть закон - абстрактное тождество, а явление - различенность. Получается что закон сам по себе, а явления - сами по себе. То есть этот закон односторонен и абстрактен в себе. Закон действителен только тогда, когда своей собственной определенностью связан с определенностью и различенностью явлений. Законы естествознание оказываются опредмеченным существованием природы рассудка.