ЕВГЕНИЙ СЕМЕНОВИЧ ЛИНЬКОВ

ДИАЛЕКТИКА СОЗНАНИЯ В ФИЛОСОФИИ ГЕГЕЛЯ

 

23.III.1990      То, что я предлагаю вашему вниманию, является продолжением других способов, формаций, развития человеческого духа, которые мы вкратце ранее рассмотрели. Потому разум, как определенная ступень развития духа, имеет свои предпосылки, содержание, форму и их отношение. И хотим мы или нехотим - очевидно выделяются некоторые ступени разума в его собственном развитии. Мы будем втянуты в само развитие определенности разума, его единый процесс. И не следует ожидать, что мы приступив к рассмотрению разума сразу попадем в разум абсолютно постигший свою природу.     Сегодня я постараюсь восстановить мыслительную связь основных моментов, которые подготовили выступление разума.     В наше время разум часто трактуется как одна из способностей, форм, наряду с другими. Но при этом разум низводится до конечной формы мышления, даже если его называют высшей способностью, так как не ставится вопрос о всеобщности или особенности разума.     Для иллюстрации можно задаться вопросом, истинно ли общество, сохраняющее помимо себя другие формы общества, и каждое общество как монада отражает остальные. Но тогда для их связи требуется предустановленная гармония в виде Бога и т.д. И сейчас говорят о гармонии между республиками, которые должны регулироваться партией, государством. Но ведь именно единство партийное и государственное породило эту несвязность, распад...     Так Маркс отвечая на вопрос как возможен коммунизм, отвечает, что он возможен как всемирно историческая формация. То есть любое общество существующее вне коммунистического, делает коммунистическое общество некоммунистическим. Разумное общество это общество тотальное, которое не имеет наряду с собой многообразия исторических ступеней существующих в наличии. Но ограниченные формы не уничтожаются дубиной пролетариата, а моменты самого общества развиваются до коммунистической формации.     О какой бы ступени - природной общественной или духовной - ни шла бы речь, отбрасывать то, что привело к этой ступени, является делом реакционным. А говорить о разуме, минуя предыдущие ступени, является антифилософским.     Антропологическая определенность человека, вследствии развития моментов своей определенности, приводит к тому, что из момента носящего название души, начинает выступать определенность Я, то есть сознание. Здесь и начанается история развития и история познания развития мышления. Я выступило из антропологической определенности отношения к предмету. Тело оказалось таким, что не только испытывает определенность души и даже выступает телесным орудием, но еще в некотором моменте оказалось сопротивляющимся и неподчиняющимся полностью определенности души. Это различие определенностей души и тела и является тем противоречием, которое заставляет определенность души, ее единство выступить как отрицательность всего телесного, что и получает названия Я.     В Я снята вся определенность души и тела, здесь выступает отрицательность особенной реальности, и потому Я не имеет особенной определенности, а значит здесь имеем всеобщую реальность. Именно в это Я и разрешается антропологическая формация, которая в свою очередь, есть итог развития природной формации.     Приверженцы tabula rasa говорят что это Я следует соединить с объективно существующей особенной реальностью что бы получить знание. Говорят что это теория отражения Маркса и Энгельса, гениально разработанная Лениным и дополненная решениями съездов, пленумов и т.п. Но как что то может отразить особенное во всеобщем равным себе? Аристотель, приводя пример с отпечатком в воске, говорит не о разумной душе, а о чувствующей, то есть об антропологической формации. То есть Я есть то, что не способно отражать что бы то ни было.     Поскольку Я есть всеобщая отрицательность, то всякая определенность погрузилась в это Я. То есть Я по своей реальности, по своему бытию, есть все и ничего в особенности. Но будучи абсолютной отрицательностью, оно есть и отрицание себя. Момент единства всеобщей реальности с собой здесь господствующий, а всякое различие снято и есть в себе как возможность. Но реальность есть единство различенного - разности, различия, противоположности. А поскольку Я есть всеобщая реальность, то оно есть всеобшее единство с собой и одновременно всеобщая противоположность.     Но отрицая себя как всеобщую отрицательность, Я с необходимостью приходит к различению, так как в себе уже есть всеобщее противоречие. Но как только всеобщая реальность Я втягивается в процесс противоречия и доводит себя до противоположности, оно с необходимостью завершается единичностью Я. И поскольку Я есть всеобщая природа единичного, то единичность Я есть прямая противоположность рационального, а это и есть чувство ощущение и т.п.     Исторически к этому пониманию был близок Фихте, для которого ощущения, чувства были не вне Я, как у Канта, а должны быть результатом самоопределения Я. Что чувства не что то внешнее для всеобщей природы мышления, а внешняя форма мышления.     В антропологии мы получили, что даже чувства есть примитивный способ развития как зародыш будущего Я. Поэтому когда я выступает как Я и отрицая свой генезис содержит в себе все без чего оно не может быть, оно развертвая свою определенность с необходимостью приходит опять к чувству. Но если в антропологии имеем дело с чувственностью, в которой в лучшем случае намечаются моменты Я, то здесь само Я в процессе развития противоречия доводит себя до чувственности, его единичности. Эта чувственность - результат самоопределения Я. Поэтому Гегель и начинает с чувствующего Я, а не с ощущения. Чувственное сознание имеет дело с непосредствеено сущим, но при этом чувственное исчезает, а всеобщее раскрывается.     Воспринимающее сознание уже таково, что это всеобщее как всойства вещи. Свойства выходят за пределы данной единичности и могут принадлежать многим. То есть единичное содержит всеобщее так, что оно выходит за пределы единичного. Свойства оказываются и непосредственными и опосредованы находясь в отношении к другим свойствам в единичном. Исчезают свойства - исчезает или меняется предмет и не единичная вещь определяет свойства, а наоборот, предмет оказывается акциденцией свойств. А внутренним к противоречию бесконечного ряда отношений предмета и свойств является сила как тождество с собой. Непосредственно единичное и есть лишь проявление силы. Закон же - более развитая определенность категории силы, так как здесь уже нельза обойтись тождеством себе - закон есть единство различенного. Рассудок и приходит к познанию закона вещей. Высшая форма закона есть единство противоположностей или строже - единство в самой противоположности. Но для рассудка, а значит для опытного познания, такого закона нет. Только за счет познания закона как единства в противоположности в вещах, рассудок познает свою природу - мышление может становиться предметом для мышления.   vispir.narod.ru