13. V. 1988

Я уже отметил, что вся философия Гегеля является учением о понятии и мы остановились на понятии этого понятия. Далее мы рассмотрели как можно придти к понятию - необходимо избавиться от односторонности содержания и мышления опытной науки. Философия не может позволить заниматься предметом опуская сознание или наоборот.
    Эмпиризм Нового Времени начинал с содержания, с явлений, с эмпирически данного: вторая попытка - метафизика - начинает с сущности и занимается ее определениями. Гегель в исходном пункте отказывается от этих двух направлений - он осознал результаты этих односторонностей. Исходя из материала, содержания, при опускании сознания, никакой всеобщности и необходимости не получишь. Сколько ни анализируй явлений, ни обобщай - никакого единства не получишь. А потому коренная проблема, которая возникла у Фалеса - каково первоначало всего сущего - эмпиризмом не решается. А марксистско-ленинская гносеология это и есть рассудочная рефлексия на эмпирический путь познания. 
Вторая односторонность всегда начинала с сущности и получала сущность, лишенную определенности в себе: вещь в себе.
     Оба эти способа и представляют собой аналитический и синтетический способы познания. Аналитический способ исходит из явлений и абстрактных представлений об этих явлениях, синтетический метод наоборот - начинает с абстрактных представлений и ведет к явлениям.
    Далее была предпринята попытка в лице Канта, Фихте и Шеллинга овладеть первоначалом посредством созерцающего интеллекта. Но как мы видели получилась абстракция сущности не имеющая формы. - Форма и сущность должны быть тождественны, но форма не может приниматься во внимание, а значит результат - бесформенная сущность. Вот и все абсолютное Шеллинга. Значит надо получить не форму без сущности и не сущность без формы, а их единство, что бы сущность в себе имела форму, а форма была существенна.
    Из всего исторического развития философии до Гегеля, в качестве предварительного начала, оставалось только движение осуществленное в философском познании Платоном и Аристотелем. - Суть Платона и Аристотеля в том, что они открыли диалектику. Они поняли то, что уже не понимала философия Нового Времени. Так "Теэтет"содержит ту критику эмпиризма, который бытует у нас по сей день и остается непреодоленным. Платон показал, что естественное историческое начало вовсе не есть основание, а есть то, что разлагает себя. - То что себя разрушает, не может быть основанием. Но после этого Платон и Аристотель не бросились в интеллектуальное созерцание, а сделали вывод относительно основания эмпиризма: коль эмпирическое таково, что оно само себя разлагает, тогда и нужно следовать этому пути и овазалось, что это конечное разлагается в свою противоположность.
    И Платон гениально говорит, что разлагает себя единичное потому, что оно есть оно же само и иное - лучшего определения конечного после Платона не дал никто. То есть конечное есть противоречивое, двойственное и в своих диалогах Платон исследует природу этого противоречия во всех особенных формациях. Исследует с целью выяснить куда же ведет процесс разложения конечного. И оказывается: все конечное разрешает себя в идею. Так что Платон не начинает с идеи или идей, а приходит к идее как результату в который разлагает себя все конечное существование. Теперь нетрудно догадаться, почему Диоген Лаэртский - первый собиратель анекдотов древнегреческого мира правильно назвал Платона изобретателем диалектики.
    У Платона заранее не было разницы между философией и не философским познанием - он исходит из единственного знания которое тогда было. И эта позиция восходит к Сократу: если есть многообразное знание, то в чем единство этого знания  - а без знания единства нельзя говорить о каком-либо истинном знании. Как говорил Гераклит - многообразие уму не научает. Эмпирическая осведомленность еще не говорит о том, что же мы знаем. Так, опытная наука чего только не знает - все втянуто в ее сферу, кроме единства в содержании и форме этого знания.
    Делая исходным пунктом обыденное сознание, Платон и приходит к выводу, что есть нечто, не выступающее предметом обычного знания: есть такие формы мысли, которые не присутствуют для такого сознания. То есть содержания и форма философского знания уже для Платона выступали как результат саморазложения обыденного сознания. И ясно, что для Платона различие философии и не философии знания была не исходным пунктом, а результатом. - Дальнейшее историческое развитие философии обнаруживает, что диалектика была утрачена. В качестве стихийных всплесков она проявлялась, например, у Руссо в "Происхождении неравенства".
    Гегель все это знал и именно это рассматривает в первой крупной работе "Феноменологии духа", которая до сих пор остается непонятой и не только в "буржуазной мысли",  как пишет Юрий Давыдов, но к сожалению и в нашей марксистко-ленинской мысли. 
    По недостатку времени я не буду излагать что представляет собой "Феноменология духа" во всей определенности содержания и формы - у меня эта возможность будет с января, когда я продолжу спецкурс по "Диалектике сознания" по "Философии духа" Гегеля, где я подробно рассмотрю все моменты. А сейчас остановлюсь вкратце на главном - на основной идее этой работы.
    Как мы выяснили, у Гегеля не оставалось иного пути кроме как начать с обычной формы сознания. И только рассматривая эту определенность, ничего заранее не предрешая, не придумывая где философия, а где не философия - только приходя к результату в самом процессе и фиксируя: есть или нет философского познание и в чем оно. Только сам процесс и результат процесса могут ответить на этот вопрос - вот позиция Гегеля.
    Гегель начинает с простейшего отношения сознания и предмета - непосредственного чувства, при этом принимается во внимание не только содержание - что было односторонностью философии Нового Времени: и это та форма ограниченности бессознательного сознания, за пределы которой никогда не вышла русская мысль. Гегель осознал эту односторонность и позицию Канта, Фихте и Шеллинга, которые пошли путем априоризма - рассмотреть формы мышления и установить: к чему они способны, а после этого приступить к познанию. То есть Гегель избавляется сразу от двух ошибок, хотя исторически и неизбежных, овладеть истинным содержанием без формы и овладеть истинной формой бей содержания.
    Когда речь шла о содержании отношения сознания и предмета, предпосылкой был дуализм мышления и бытия: содержание, предмет, были сами по себе, а мышление, с другой стороны как пустая форма, тоже сама по себе. И проблема в том как это пустое мышление  впитывает истинное вне его содержание. А откуда это пустое мышление - ответа нет. Значит природа существует здесь как нечто завершенное и не нуждающееся в мышлении. А если без мышления никак - то мышление инструмент и средство. Но тогда это обернулось априоризмом: исследовать этот инструмент, а потом уж пользоваться. То есть первая односторонность повлекла вторую односторонность себя самой. 
    В первом моменте только подразумевалось, что мышление это средство, во втором - инструмент, а потому и трактовалось как вещь, предмет. Но как можно проверить мышление какими то иными способами до того как оно начнет познавать - это следует спросить у современных знаменитых гносеологов. И это величайшее невежество, ибо уже Декарт знал: если мышление есть нечто, что ничего не познает - то это антипод мышления: сущее, но не познающее - это все что угодно, но до мышления.
    Гегель решил исходить из связи: предполагается связь сознания и предмета и исследуется. А если современные марксисты говорят, что практика выступает основанием - то это голое заверение и не научней, чем начало Библии.
    Если говорят, что предметы существуют сами по себе, независимо и предшествуют сознанию, то бессмысленность этого в том: что это и есть утверждение сознания. То есть любое положение о предшествовании сознанию есть положение самого сознания, которое находится в отношении к этому предшествующему и не может быть отделено. Здесь кстати раскрывается и бессознательность ленинского положения о материи: материя есть все что предшествует ощущению и независимо от него - это не философия, а сплошное недоразумение. Для Гольбаха это было простительно: материя есть все что ощущается, но Ленин здесь не уходит дальше его. Кроме номиналистической приставки, что это еще "философская категория для обозначения"  - то есть символ.
     О каком бы явлении Вселенной ни шла речь, пусть о самом жалком, над которым должны выступить формы мирового рыдания - но и это явление известно через форму нашей мысли. Гегель это знал, как знал это и Беркли, а современные марксисты не знают,  но подвергли критике тех кто это знал.
    Беркли знал, что если мы застреваем на ощущении как форме мышления, то кроме ощущаемого содержания для нас больше ничего нет во Вселенной, а потому все что есть - есть соединение наших ощущений. Этот гениальный вывод и бесит метафизику современного марксизма. У нас гениальное сделали пошлым, а потому и остались без философии.
    Итак, исходным пунктом у Гегеля выступает нераздельность сознания и предмета, а значит самое простое отношение сознания и предмета есть противоречие. Но не противоречие как его трактуют сегодня, как два разных существующих друг возле друга: и этот обывательский взгляд распространен и среди коллег: раз все разные - значит должна быть борьба в форме индивидуальностей. Но это наивность и невежество: разность предполагает лишь абсолютное равнодушие друг к. другу. А в противоречии одно неотделимо от другого, а потому чем меньше будет марксистов - тем больше марксизма.
    Итак, имея в исходном пункте противоречие, кажется что оправдывается положение эмпиризма: какова определенность содержания - таково и сознание и оно должно приспособиться, изменить себя и сделать соответствующим содержанию. 
Однако, когда сознание привело себя в соответствие с предметом, то обнаруживается, что предмет исчез: та определенность предмета которая была - сознание впитало, а предмета нет.
    И это богатство сознания, как более развитая определенность, сталкивается с новым содержанием сознание достигнув определенности, которая была первоначальна присуща предмету, содержанию сознания, в связи со своим собственным развитием сразу оказалось таковым, что для него раскрывается теперь более развитое содержание, которое на первой ступени просто не существовало для сознания.
    Вот вкратце первая фаза развертывания противоречия: определенность предмета заставляет тощее нищенское сознание приспособиться к его определенности, впитать, обогатиться. И вот определенность предмета исчезает и есть только определенность сознания и эта определенность сознания сама выступает содержанием для этого сознания. Предмет иной - вся метаморфоза!
То богатство в предмете сознания - то в самом сознании. На первой фазе содержание, предмет, определяет сознание, на второй наоборот - развитое в себе определенное сознание определяет теперь его содержание. Чему верить, Чернышевскому или Никоненко - что определяет что?!  Сначала вроде материализм - ощущаемое определяло ощущение, чувственно воспринимаемое определяло чувственное сознание. А потом сознание определяет предмет, содержание - а это уже конечно махровый субъективный идеализм.
    Но что же здесь на самом деле? Фихте просто сказал - каков человек такова и его философия - верно, и это значит что если человек находится на первой фазе, где сознание пустое, а предмет - всё, то это материалист. Если же его сознание продвинулось в развитии и достигло определенности предмета - то это уже субъективный идеализм.
    Мы получили простое: исходный пункт отношения сознания и предмета, получили постоянное перемещение определенности за счет определенности содержания достигается развитие определенности формы и наоборот. Или проще: есть предмет и сознание, внешний друг другу. Но с другой стороны обнаруживается единство, вследствие которого они оказываются неотделимыми. Пока сохраняется внешняя различенность сознания и предмета - материалистами мы не станем, но именно это кредо и подсовывается в качестве определения всех форм материализма: коль для сознания предмет вне - значит материализм. Но это всего лишь недоносок развития мышления: оно не вырвалось еще из внешнего отношения к предмету. Пока мы находимся на любых ступенях сознания и предмета, где они внешни, ни о каком материализме, речи идти не может. На различении сознания и предмета нет еще того первоначала в форме воды, о котором заговорил Фалес. Поэтому если учение претендует на материализм или идеализм, то следует опростить, как это учение трактует первоначало: как воду или еще, что если нет и помина об этом, как у Чернышевского и компании, то это и не философия.
    Значит нам надо пройти через все формы противоречия сознания и предмета, пока не доберемся хоть до жалкого определения что есть первоначало: и не просто предмет или сознание, а что есть то единое, которое составляет основание и предмета и сознания и их отношения. Значит через процесс развития противоречия мы с необходимостью должны придти к раскрытию единства сознания и предмета, которое первоначально расчленено на два момента. Эта ступень и есть по форме то, что называется разумной формой мышления, разумом.
    Как голый факт констатирую, что только на разумной форме впервые выступает само внутреннее единство мышления и бытия, содержания и формы. А это значит, что только здесь теряются все предшествующие формы отношения, а именно: внешние отношения субъекта и объекта, их внешняя различенность - и определенность мышления выступает определением бытия, а определенность бытия выступает определением мышления. Таков конечный итог "Феноменологии духа" Гегеля. Или как он сам выражается, результат оказывается таковым, что в себе и для себя сущее есть осознанное понятие, а понятие есть в себе и для себя сущее. Или бытие оказывается понятием в себе, а чистое понятие оказывается чистым бытием.
    В чем здесь идеализм, мы увидим позднее, а сейчас для нас важно, что первоначальное противоречие непосредственного сознания своим собственным результатом имеет чистый разум. Значит не изначальная позиция Гегеля, что следует считать некоторые форму и содержание истиной и философией, а Гегель начинает с исследования диалектического процесса и собственная диалектика сознания приводит к этому результату. Из ничтожества всех форм отношения сознания и предмета рождается истинное содержание и его форма, из саморазложения всех и формаций сознания и предмета.
   Значит не дело симпатий или антипатий принимать это или нет - мы можем только проследить: действительно ли адекватно излагается диалектический процесс. И если все конечное гибнет, то не дело считать, что оно существует абсолютно. Вся же "критика" со стороны марксистско-ленинской философия сводится к обвинению, что он преследовал цели идеализма, что бы любыми целями и средствами добиться положения , что бытие есть мышление, а мышление есть бытие. И если бы это не было пустым уверением или инквизиторским указанием, то следовало бы указать, в чем ошибочность диалектического процесса в котором Гегель разворачивает диалектику сознания, но этого никто не сделал до сих пор. Поэтому по отношению к Гегелю имеем только ругань и склоки, а не философию. 
    Мысль Гегеля проста: все особенные формы предмета и мышления и их отношения сами разлагают себя в нечто более истинное, а в конечном счете в высшее единое истинное, которое и есть единство мышления и бытия. Но не единство как А=А - чистое бытие лишь в себе есть понятие, а значит хоть бытие и имеет отношение к понятию и есть то, что должно выступить как понятие, но оно еще не понятие как понятие. Как и понятие это осознанное чистое бытие, при чем в себе и для себя.
    Было бы проще конечно, как в современном марксизме: бытие есть бытие, а мышление есть мышление - но в том то и дело, что это чистейший дуализм. А Гегель говорит, что бытия как бытия нет, а есть бытие в себе, бытие для себя и бытие в себе и для себя. А это значит, что бытие, достигнув высшей ступени развития и есть бытие для себя и оно же есть мышление. Теперь ясно, почему Маркс и Энгельс в "Немецкой идеологии" говорят, что даже сознание есть осознанное бытие - бытие достигшее ступени сознания и выступающее в форме сознания. То есть Гегель здесь больше маркcистом, чем все современные марксисты вместе взятые. Для Гегеля важно, что бы бытие своим собственным движением делало себя и выступало как мышление. А современный марксизм базируется на том, что бытие - с одной стороны, а пустое сознание - с другой, и существуют они самостоятельно, независимо и при этом сознание еще что то отражает. Это не теория отражения, а теория заграждения ко всякому знанию. Дуализм не может быть отражением чего бы то ни было, так как эти моменты не имеют никакого отношения друг к другу. А если современная философия не раскрывается как единство бытия и мышления, природы и духа, сознания и предмета - тогда все равно это бессознательная форма дуализма. Только поднявшись до знания единства этих противоположностей мы можем узнать что есть бытие, а что есть мышление.
    Значит помимо того, что здесь нет никакого отражения, мы еще и не можем знать что такое мышление или бытие. Поэтому современные марксисты так и определяют, что мышление есть функция высокоорганизованной материи, на подобии того, что функция ног ходить. Если бы врачи это знали о ногах, хорошо что бы они были врачами этих диаматчиков.
    Не наша субъективная деятельность, а конечность существующего по форме и содержанию, разлагает себя в свою собственную противоположность. И если мы на всех ступенях отношения сознания и предмета имеем дело с некоторым соответствием сознания и предмета - то это соответствие в лучшем случае есть лишь формальная истина. Это то, дальше чего не идет наш современный марксизм: для них не важно, какая ступень содержания, развития предмета - главное он есть и вот такова его определенность, а мышление уж пристроится к нему. Но это превратная ступень содержания, которому соответствует превратная ступень сознания: здесь соответствие неистинного мышления неистинному предмету.
    Ближайшая истина предмета в его роде: так если человек хочет быть истинным, по крайней мере он должен соответствовать определению человечности как субстанции - тогда индивид достигает истинного в своем роде. И это совсем не то, как в современной трескотне о том, что у Маркса и Энгельса пропал человек как индивид: что это за человек: если он не род человека, а представляет общественно-историческую определенность. Для рассудка это непреодолимо: что это еще за общественно-историческая определенность?- вот вне всего этого - вот это человек! А это значит эти марксисты соскучились по дикарю: им даже биологический род человека претит - им нужна индивидуальность, когда еще и род не выступил как биологический - а это и есть человекоподобный предок. - Но единичного много и родов много, но оказывается, хоть истинного много - а истина одна.
    Любой металл в той или иной мере соответствует своей природе: ну а как быть с наиболее совершенными в своем роде золотом и платиной в отношении, например, к роду органической природы? - Отношения то и нет. Отсюда и видна ограниченность истинного даже соответствующего своему роду.
    Соответствие своему роду есть та или иная мера истины, проявления истины, но не сама истина. А истина есть соответствие не своему роду, а одному единственному роду во всем существующем. Но этот род, по Гегелю и есть  чистое понятие. 
Значит, не зависимо от того, о чем мы ставим вопрос, в какой их мере это существующее истинное - оно выступает истинным лишь в той мере, в какой оно соответствует абсолютному чистому понятию или понятию в себе и для себя. 
Но поскольку это разговор на языке идеализма - переведем на язык материализма, при этом вовсе не переворачивая на голову или на ноги никого и ничего.
    Итак любое существующее истинно в той мере, в которой оно является носителем, воплотителем и реализацией единства природы и духа, бытия и мышления, субъекта и объекта. Это и есть то, что Гегель называет соответствие реальности своему понятию.
    Когда Гегель в различных своих работах говорит о соответствии реальности своему понятию - то это то что я разъяснил через ближайший род любого конечного существования. Когда же говорит о соответствии любого конечного бытия, конечной реальности - понятию, то значит понимается понятие как чистое, которое и есть высшее единство природы и духа, мышления и бытия.
    Можно рассмотреть все особенные формации природы и духа: каждая из этих формаций есть и реальность и понятие этой реальности. Значит истинное представлено каждой формацией, но к примеру в механической, химической, органической, формациях природы есть определенное понятие и реальность. То есть свой род и реальное бытие рода это не одно и то же как понятие и реальность. Хотя истинное есть и в механической химической и органической формациях природы, тем не менее истинное в них в различной степени - если выразиться математически и естественно, самая низкая форма истины - механическая.
Когда мы пройдем через все формации духа - антропологическую, феноменологическую, психологическую, объективный и абсолютный дух - во всех присутствует момент духа. Но антропологическая форма является самой примитивной формой истинного как духа, самой жалкой - но составившей гордость Чернышевского. Даже по идеалисту Гегелю объективная форма духа - общество и его история - является более истинной и Маркс здесь вторит, что сущность человека не в его антропологическом роде, а в общественно-исторической определенности и развитии этой определенности. А наиболее истинной формой духа выступает не общество и даже не всемирная история, а искусство, религия и философия. И опять Маркс: человек сначала должен наесться, напиться, а потом предаваться искусству, религии и метафизике: что и должно быть целью коммунистической формации, а именно, развитие духа, а не всестороннее развитие личности.
    Каждая формация обнаруживает более развитую форму противоречия ближайшего понятия рода и реальности, а значит все особенные формации природы и духа сами разлагают себя как особенные формации в высшее единство.
    Я не случайно употребил здесь этот ход мысли, так как то, с чем имеем дело в феноменологии: с ограниченной формой предмета и сознания, реальности и понятия - далее выступает как реальная философия в формациях природы и духа. И оказывается все конечное и особенное с необходимостью себя разлагает в высшее единство. И диалектика этого конечного, результат диалектики конечного и есть то единственно истинное единство мышления и бытия. Вот к чему приводит философия Гегелю.
    Мы получили принцип логического по его содержанию. Антропологический принцип все знают благодаря статье Чернышевского, а вот что есть логический принцип - не знает никто. Поэтому расчленяю согласно школьной логике.
Прежде всего, содержание логического принципа имеет два момента, которые возникают благодаря тому, что все особенные формы сознания и предмета разложили себя. При этом первый момент - бытие. второй - мышление или его квинтэссенция и суть - понятие. Причем это такое наличие мышления и бытия, субъекта, и объекта, которые абсолютно неотделимы друг от друга: хочешь говорить об объекте - одновременно говоришь о субъекте, и наоборот: хочешь говорить о философском содержании,  а при этом в необходимостью говоришь о форме, или наоборот. 
    Значит принцип логического по своему содержанию есть неразделимое единство противоположностей объекта и субъекта, природы и духа - всякая видимость внешнего существования друг для друга кончилась. И это достижение Гегеля положило конец самостоятельному существованию и мнимости философских дисциплин в лице онтологии и гносеологии. С чем я и поздравляю современный марксизм: с возвратом к до гегелевской форме мысли.
    Что касается формы логического принципа, то их существует три: рассудочная - абстрактная всеобщность, диалектическая - отрицательно разумное - именно сюда входит классическое выражение Фауста Гёте - все конечное достойно гибели, или его даже лучше перефразировать: все конечное мертво, и наконец третья форма логического принципа - положительно разумная: не просто смерть всего конечного, но и рождение истинного в процессе умирания конечного. То есть смерть конечного и есть освобождение истинного. Или если угодно, это и есть единство противоположностей - положительное в самом отрицательном или отрицательное как положительное.