19.2.88
В прошлый раз мы остановились на основном принципе философии Фихте и сегодня с этого начнём.
В начале для понимания дела следует выяснить отношение Всеобщей формы и Я.
Положение Фихте о Я присутствует в современной философии в вульгарной
интерпретации, а что касается Всеобщей формы – то она вообще неизвестна. Но если философия не знает Всеобщей формы, то она не является философией.
Вам хорошо известны Особенные формы общественные, исторические и т. д. Диаматчики с удовольствием рассматривают формы общественного сознания, но для понимания дела следует сначала выяснить, что такое форма сознания как таковая. Но увы, это остаётся без рассмотрения. Так же
диаматчики рассматривают формы природы: механическую, химическую и т.д. – но остаётся невыясненным одно – что такое природа как форма. И, наконец, они усиленно пишут о материи, природе и сознании, - но вот что такое, что не является ни природой, ни сознанием – остаётся неизвестным.
То есть, куда мы с вами ни повернёмся – имеем дело с Особенными формами Бытия и Особенными формами Мышления. А проблема проста: если есть какое-то единство Вселенной, универсума – то это единство будет единством 2-х моментов: единством самого содержания и единством формы.
Здесь и открываются все формации и метаморфозы, попытки выйти из этого центрального противоречия как проблемы. Например, свести всё к веществу: единство всего сущего в
веществе, которое выдаётся за содержание и одновременно как единство формы. Но сколько не крутись, но из вещества как вещества мы не получим Мышления. К этому сползают все исторические формы материализма. Самая заветная их мечта – уничтожить дух, Мышление. И это, потому что Мышление никак не объяснить веществом; а раз не объяснить, то лучше бы Мышления и не было. Бессилие этих материалистов трансформируется в злобу против Мышления. Но без Мышления не обойтись даже в самом жалком познании и обыденной жизни.
Сфера опыта всегда занята, как мы установили, предметом и выяснением отношения. Какова бы ни была наука, она исходит из бессознательной уверенности, граничащей с непосредственной верой, - что то, что сознание имеет с предметом, обязательно таково и в самом предмете. Как в повседневной жизни мы тоже рассуждаем о чём-либо и уверены, что это отношение имеет место в самом предмете. Но это чудовищная наивность. На деле здесь ни с каким предметом дела не имеем. Что значит такое Мышление, которое в бесконечном прогрессе познает связь между явлениями, но не знает простейшего – каким образом сознание, которое занято этим предметом, необходимо связано с этим предметом. Опыт, как бы он ни продвинулся, никогда не достигает единства Мышления и предмета. Такое Мышление не знает, почему оно знает и знает ли оно действительно; оба этих момента необходимо связаны друг с другом: с одной стороны ограниченность связи с предметом, так как не выяснена связь предмета и Мышления. Вот и посудите, что значат после этого вопли о
единстве мира, что оно состоит в том или этом. Но требуется не такое конструирование представления – это не наука. Вопрос в другом, чтобы раскрыть в процессе познания это единство. И здесь открываются
два пути. Или раскрывать единство на основе опыта, когда раскрывается бесконечность единств: каждый новый шаг опыта устанавливает новое единство и остаётся нечто потустороннее, что неопределимо и не входит в единство мира. И если у нас часто, как известный род птиц, повторяют, что единство мира в его материальности, то научного значения в этом нет.
Если это материальное ограничивается вещами внешнего мира, то это ещё не философия; если это материальное таково, что при этом раскрывается и необходимость Мышления, выступающего на определенной ступени развития материи, - естествознание здесь ничего не может дать. Единства мира без единства Мышления и природы не имеет философского значения. А коли так, то мы возвращаемся к началу, что Мышление опытные науки никогда не может объяснить, почему оно познает противоположный ему мир и познает ли оно его.
Напомню, что исторически Сократ, Платон и Аристотель были первыми, кто понял, что для того, чтобы знать нечто эмпирически существующее или Особенные формы природы и общества – необходимо знать Всеобщее.
Например, в геометрии стремимся определить, что такое точка, линия, тело и т.д. – но как сие сделать, если мы не знаем определения пространства, ведь они являются Особенными определениями пространства, его ограничением, отрицанием. И Сократ, как известно, этим и занимался, что выяснял, что такое не тот или иной красивый предмет, а что есть красота, не тот или иной добрый поступок чиновника, а что такое добро в лице античиновника и т.д.
Но это один момент, а здесь ёще более серьёзно. Фихте был первым, кто осознал и старался развить со всей систематичностью, что не только знание требует знания Всеобщего прежде всего, но важно и другое – что само это Всеобщее знание невозможно, пока Бытие не приведено в единство с Мышлением. Значит, Всеобщее знание, с которого и начинается знание вообще и выступает основанием всех Особенных форм знания, и с
необходимостью предполагает Всеобщее единство Мышления и Бытия. Или Я и не-Я, Мышление и Бытие, как говорит Фихте, связаны друг с другом, есть их Всеобщее единство – тогда есть и Всеобщее знание; нет этого единства – нет и Всеобщего знания. А это значит что без Всеобщего единства Мышления и Бытия невозможно знание, и это с необходимостью следует из философского рассмотрения сознания.
Опыт есть отношение сознания и предмета в его простых моментах. Для того чтобы опыт развернулся как процесс, с необходимостью требуется, чтобы предмет обладал определенностью в себе, некоторым различением. Там где предмет лишен этого – познание невозможно. Знать можно только определенное. Мышление и приводит многообразное предмета к единству. Познание и есть приведение многообразия к единству, и кажется, что это единство тоже должно принадлежать предмету. Рассмотрим это подробнее.
Определенный в себе предмет приводится Мышлением к единству, к единству в самом предмете – великолепно. И для того, чтобы вскрыть единство в предмете, надо не чувственное отношение к предмету, а деятельное рассудочное сознание. Значит то единство, которое принадлежит якобы самому предмету, существует исключительно посредством деятельности рассудка. Хотим мы или не хотим, и сколько бы мы не спорили о том, является ли Мышление значимым для единства в предмете или оно просто средство раскрытия этого единства, - мы не уйдем от момента, что единство предмета для нас вовсе не существует без Мышления. Если бы единство мира существовало бы само по себе – то и философия была бы не нужна.
Примем самый невыгодный для нас вариант: единство принадлежит предмету, и наше Мышление является средством для осознания этого единства. А сейчас спросим: почему и благодаря чему Мышление удаётся здесь выступить средством; почему оно, отправляясь от многообразия в предмете, приходит к единству этого многообразного. Ведь Мышление тем и хорошо, что ничего предметного в себе не имеет: ни одно из определений предметного существования для Мышления не годятся. Значит первое, что мы можем сказать о Мышлении, что оно характеризуется отрицательными определениями предметного существования: если существующий мир материален, то Мышление – имматериально, нематериально, невещественно и т.д. Но тогда почему это нематериальное оказывается средством, способным раскрыть связь многообразного в предмете. И для этой точки зрения этот вопрос самый нехороший. Оказывается, для того, чтобы знать ответ, почему Мышление способно устанавливать единство в различенности предмета, никакого ответа нельзя дать, если не предположить, что само Мышление находится в связи с предметом.
Вот и получается, что Мышление ничего не имеет в себе из определений вещественного предмета, а является его простой противоположностью, голой отрицательностью, но с другой стороны Мышление только и оказывается способным раскрывать единство.
Ну а почему, спросим наивно, сами то предметы не раскрывают своего единства – может Мышление совсем и не нужно?
Любое предметное существование есть некоторая чувственная определенность в себе при какой-то связи с различенным. Это то, что Гегель называет кратко «наличное Бытие». Значит, поскольку реальный предмет является реальным, когда он является различенным в себе, а иначе это несуществующее как «вещь-в-себе» или субстанция Спинозы. Но различенность в предмете и есть содержание. Но одновременно из одной голой различенности нельзя получить вещь как реально существующую, так как различенность – такое определение; которое абсолютно невозможно ни в голове, ни как предметное существование без своего иного. Значит, там где есть материя вещи – с необходимостью полагается и форма.
Следует сказать, что форма – коварное определение. Это не только «то, благодаря чему одно отличается от другого», как у нас думают до сих пор. Форма есть еще и обратное, а именно благодаря чему снимается всякое различение. Поэтому когда диаматчики трещат о законах физических и т.д., им и в голову не приходит, что они имеют дело не только с материей, а с формой материи.
Форма таким образом есть отрицательность различенности, в чем и выступает сама материя.
Присмотримся теперь внимательнее к отношению этих 2-х моментов; какова форма и материя любого природного предмета. А такова, что эти моменты не являются абсолютными и Всеобщими. Как только мы делаем простейший шаг в развитии определенности материи и формы данного предмета – мы сразу оказываемся в другом предметном существовании: мы покидаем это единство формы и материи и переходим к другому единству. А отсюда следует что вещь, предмет, телесное существование и т.п., именно потому и не может раскрыть своего многообразия в единстве, что форма здесь всегда относительна. То есть если бы в природе, наряду с ее многообразием, одновременно реально, природно, вещественно, - существовала бы еще и форма Всеобщности, – тогда бы природа обходилась без Мышления. Но природа потому и природа, что она есть, прежде всего, многообразие, расчлененность и Единичность содержания, в этом содержании едва лишь реальная возможность Всеобщей формы. Значит, весь процесс природы в том и состоит, чтобы привести в соответствие Единичность содержания материи, Единичную форму материи, Единичное Бытие – в согласие с Всеобщей формой. И достижение этой формы с необходимостью выводит природное Бытие за пределы самого природного Бытия. Движение к Всеобщей форме и заставляет природу приходить к духу. И это продолжается до тех пор, пока не достигается такая форма развития содержания, которая является Всеобщей. И эта Всеобщая форма не может быть ни чем иным как, прежде всего отрицательностью всего природного многообразного существования.
Оказывается простейшее Мышление состоит в том, что оно является абсолютной отрицательностью всего природного многообразного существования. Значит, Всеобщая форма есть Всеобщая отрицательность всего природного существования. Получаем и другой положительный вывод, что то единство мира, которое сейчас так тщетно ищут, оно впервые и достигается только в отрицательной определенности Мышления и нигде более.
Вот к этой мысли и пришел Фихте, размышляя над философией Нового Времени и Канта. Значит только Всеобщая форма, согласно Фихте, и может упразднить дуализм любой философской системы. Единство природы и духа, Мышления и Бытия, субъекта и объекта, состоит не в том, чтобы утверждать какую-то субстанцию без Мышления и до Мышления – мы установили, что это невозможно – а в том, чтобы установить такое единство, высшей формой которого выступает Мышление. Оказывается, по Фихте, всякое познание, любая наука и состоит в том, чтобы многообразие своего предмета свести к единству. Но поскольку вся наука вместе взятая, оставляет без ответа, почему Мышление способно приводить многообразие предмета к единству, постольку и необходима философия. То есть только философия, может вскрыть основание, почему Мышление в любой науке познает предмет. Значит философия, если отличать её формально от опытной науки в целом, есть не просто способ сознания, каким выступает каждая наука, - а сознание того сознания, которое выступает в опытной науке. А поскольку под философией Нового Времени полагают не только познание абсолютной субстанции, но и всё в чем должна
проявляться эта субстанция, как, например физика у Декарта, - то постольку Фихте и пришёл к выводу, что нужно покончить и с названием – «философия». Раз философия слилась с опытным познанием, наукой – она не должна больше носить это название и для ее отличия от науки Фихте вводит новое обозначение – «Наукоучение» – это наука о сознании, Мышлении, интеллекте; но поскольку они выступают в любой опытной науке, – постольку «Наукоучение» занимается не вещами внешнего мира или Особенными формами сознания, а Всеобщим основанием опыта. Это означает, что философия не плетется в хвосте опытных наук, и не занимается обобщениями,
заимствованиями, воровством и т.п. для своего мнимого существования.
В опыте с необходимостью присутствует предмет и сознание и они относительны. И отсюда следует чрезвычайно важное положение, что сама опытная наука даёт возможность двум превратным направлениям. С одной стороны, поскольку в сознании, в опыте предмет имеется сразу – для представления оказывается допустимым, что он существует сам по себе и даётся сознанию готовым во всей его определенности. А это и есть предпосылка всех исторических форм эмпиризма.
Но поскольку в опыте есть и второй момент – сознание – постольку естественно и второе представление, противоположное первому, что сознание, Мышление, интеллект из себя самого должны черпать всю определенность предмета – это и есть предпосылка субъективного идеализма. Значит опыт – поприще вечной борьбы вульгарного материализма и субъективного идеализма. Особенное Бытие, выставляемое в качестве основания всего опыта и есть предпосылка вульгарного материализма, а Особенное Мышление, противопоставленное Бытию и выдаваемое за Всеобщее основание опыта и есть предпосылка субъективного идеализма.
Значит то, что вам так часто вещают о пресловутой борьбе материализма и идеализма, нисколько не
разъясняя, что за форма и содержание этой борьбы и есть ничто иное как борьба вульгарного материализма и субъективного идеализма. При том обе формы вульгарные, ибо Особенное выдают за Всеобщее. То Бытие берётся в качестве Особенного и утверждается, что оно как противоположное Мышлению и есть Всеобщее основание всего отношения Мышления и Бытия, то наоборот Мышление. Эти формы вульгарны ещё и потому что ни одна из них не выходит за пределы /взаимодействия?/. Посудите сами: пока пребываем в пределах опытного познания – всё время вынуждены вертеться в этих 2-х крайностях. С одной стороны опыт доставляет всё новый материал, что предмет определяет сознание, и познание якобы, состоит в том, чтобы свое сознание привести в соответствие с определенностью предмета. Говорят, здесь Бытие определяет сознание... С другой стороны никак не уйти от того, что в процессе опытного познания сама внутренняя существенная определенность предмета раскрывается только в процессе развития самого Мышления: чем дальше продвинулось Мышление – тем больше оно раскрывает внутреннюю определённость природы предмета. И получаем что Мышление определяет Бытие...
Чтобы найти что-то одно, мы пока вертимся в 2-х основаниях, а значит в пределах Особенного отношения, и оно выдаётся по сей день за философствование. Как же: в истмате мы взяли экономическое отношение и общественное сознание в форме религии и установили, что экономическим развитием общества обусловлено религиозное представление... И Энгельс тут же добавляет, а вот экономически нищенское положение Германии после 30-тилетней войны объясняется одновременно усталостью немецкого обывателя..; то экономические отношения определяют усталость, то наоборот..? Или общественное Бытие и экономические отношения определяют государственную организацию общества, а государственная организация данного общества определяет его экономические отношения... И таких примеров можно перебрать множество, просмотрев литературу по диамату и истмату, которые не сходят с этой позиции. Точка зрения взаимодействия конечных моментов является абсолютным пределом современного истмата и диамата. А раз два основания, начала, а не одно, - то это форма дуализма. Если материя первоначало, то докажите как эта материя дошла до перестройки, скажем, в нашем обществе?!
Вот это и мучило, прежде всего Фихте. Если философия должна быть наукой, она должна иметь единое начало. И это не субъективное пожелание:
поскольку Вселенная по Фихте есть внешний мир и интеллект, - с необходимостью следует, что нет их равнодушного существования. В представлении мы можем сочетать, что внешний мир и духовная действительность существуют самостоятельно. А поскольку в самом существовании такого отношения нет, поскольку природа и дух противоположны друг другу, как мы установили – постольку с необходимостью следует или самостоятельность природы и несамостоятельность духа или наоборот. Значит увы, дружбы между природой и духом нет – они противоположны и никакого отношения кроме отрицательного быть не может.
Фихте подводит нас к тому, что отношение природы и духа является отношением противоположностей, и тогда предметное существование может быть как абсолютность природы и тогда вообще нельзя говорить об интеллекте, или самостоятельность интеллекта, а природа несамостоятельна. То есть Фихте подтверждает, что Мышление является отрицательностью всего материального. При этом если мы настаиваем что природа существует самодовлеюще, абсолютно – тогда это и есть система абсолютного детерминизма, фатализма и т.п.; если же Мышление, в своём отрицательном отношении к природе самостоятельно – тогда это есть ступень свободы. И поскольку по Фихте возможны только две системы философии – фатализм или свобода – постольку их выбор завысит от самого философа. Если сознание философа определяется зависимостью от природного – это и есть точка зрения несвободы, рабства, фатализма. И суть проста: оттого что мы узнали, что мы продукт природы и зависим от неё, этим мы ещё не возвысились до свободы. И на практике никто это отношение не путает: те, кто господствует по сей день и проповедует свободу осознанной необходимости и зависимости, не хотят устраниться от положения тех, над кем господствуют: сознавай, что ты зависим и будешь свободным...
Значит, «каков человек» - это отнюдь не бессодержательное выражение у Фихте, а имеет строгое содержание – ступень развития человека: застревает ли он ещё на своем природном Бытии или поднялся до интеллекта. Суть в том, что если человек еще на природной ступени развития, то им правит вожделение и чувственные потребности и он соотносится с иным вне его, от которого зависит, а отсюда и его сознание – зависимое и производное. Значит, сфера чувственных интересов, влечений, целей и потребностей является сферой человека природного, и для такого человека философия свободы абсолютно /неприменима/?/; он лучше, по Фихте, будет считать себя куском лавы на луне, чем развитием интеллекта. И это действительно так, почитайте современные писания по философии: человек продукт чего угодно – обезьяны, глины, рыбы, но только не как мыслящее существо.
Второй тип человека у Фихте понимается как мыслящий,
при том под Мышлением понимается не какая-то форма сознания, а Мышление в его собственной природе; то есть Всеобщую природу Мышления, которую Фихте кратко называет – интеллект. Если человек поднялся до такой формы Мышления, - то он может стоять на точке зрения свободы и принимать позицию Наукоучения.
Почему Фихте настаивает на интеллекте? Согласно Фихте в любом опытном познании Мышление осуществляет единство, но оно с одной стороны принадлежит различенности предмета, а с другой достигается посредством Мышления; значит, само единство в опыте оказывается двойным. Поэтому если поставить вопрос каково единство самого Мышления в опыте, то ответ простой оно всегда относительно. Лишь по мере того как познается предмет в его различённости и единстве - познаётся и единство в самом Мышлении.
Значит, опыт имеет бесконечный прогресс в двояком отношении: с одной стороны бесконечное раскрытие единства самого предмета, с другой – в раскрытии самого Мышления. Отсюда тем более с необходимостью вытекает, что поскольку единство предметного мира остаётся никогда недостижимым, как и единство Мышления, а потому остаётся недостижимым и единство Мышления и Бытия.
Значит, единство Мышления должно быть Всеобщим, иначе мы не можем приступить к началу философского познания. А это значит такое единство, дальше которого в раскрытии единства всех определенностей /единства мира ничего нет?/. Отнюдь не в том смысле, что мы раз и навсегда познали всю определенность этого единства, речь о том, что достигнуто единство, которое выступает Всеобщим предметом философского познания. А в раскрытии определенности этого единства остаётся неисчерпаемый процесс движения этого единства. Отсюда следует, что это Всеобщее как начало философии должно быть безусловным и абсолютно непосредственным. А в опыте всегда имеем процесс обусловливания и обусловленное: и предмет определяет сознание и наоборот. Это есть одновременно и отношение опосредствования. Значит, момент обусловленности и опосредствования и уводит опыт в дурную бесконечность, и если мы будем по нему идти – единство мира не получим. Значит надо начать с абсолютно безусловного и непосредственного; или проще: единство Мышления и Бытия, природы и духа, субъекта и объекта, должно быть безусловным и непосредственным прежде всего.
Но эта непосредственность не природная – все природное, как мы установили – многообразное; таков и природный человек. А природность /непосредственность/ как отрицание всего природного. И это вполне последовательно, так как
мы установили, что по Фихте Всеобщая форма и есть
прежде всего Всеобщая отрицательность всего природного. Значит непосредственность начала философии не данная, а полученная; в начале философии, нет никакого природного содержания. Отсюда следует, что это начало не может быть чем-то доказанным, так
как доказанным может быть то, что не является первым; первое же – основа всех форм доказательств. Собственно говоря, это другое выражение того, что я уже объяснил, что Всеобщее знание есть основание всех Особенных форм.
Итак, подведём итог. Что же представляет собой это начало философии, которое Фихте называет Я? Прежде всего, Я – абсолютная отрицательность всего природного, а значит всех формаций, способов, определенностей Бытия. Кошмар... Солипсизм...! Но для того, чтобы получить Я, требуется не только абсолютная отрицательность всего природного Бытия, но и отрицательность определенности Бытия самого Я.
Благодаря этим двум моментам мы впервые, по Фихте, только и приступаем к началу знания того, что есть Я. Значит Я есть абсолютная неопределенность Мышления, если угодно, так как рассудочной форме не удержать это определение; так как оно отрицательно, то Я можно определить как чистую сущность самосознания, чистое самосознание.
Поскольку Я есть отрицательность всего природного, постольку в Я не может идти речь о тём-то Единичном, эмпирическом. Я – это не эмпирическая Единичность, природная или человеческая; Я - это понятие Единичного, а не Единичное Бытие. Это Я невозможно найти, как предмет, так как Я есть абсолютная отрицательность. Я только тогда и выступает, когда Мышление делает себя предметом. Если наше Мышление делает чьё-то Мышление или Мышление вообще предметом, то Я здесь не найти, так как то Мышление, которое мы делаем предметом, является чем-то внешним для нашего Мышления и потому здесь начинаются разглагольствования присущие всем историческим формам материализма. Действительное Я начинается тогда, когда Мышление делает себя самого предметом для себя. И как Фихте популярно
объяснял: помыслите сначала стену, а потом помыслите кто это помыслил; и кто не в смысле индивидуальности. Первое предложение Фихте встречало одобрение, второе – недоумение. И это понятно: обыденное сознание настолько привыкло иметь предмет вне себя, что останавливается перед трудностью /осознать себя?/. А без этого нет возможности подойти к рассмотрению Я.
Когда Фихте прибегал к таким приемам – а он был мастером лекционного чтения – предлагая помыслить мыслящего, этим уже предложено подвергнуть отрицанию внешний мир и всю определенность Мышления. Значит, для того чтобы подойти к Я, нужно простится со всей внешней определенностью и определенностью индивида. Я есть чистое сознание, направленное на себя, и поскольку такое сознание имеет предметом только себя, то это и есть самое абстрактное и начальное отношение самосознания.
Для самосознания с такой же необходимостью есть предмет, как и для сознания. Но для сознания предметом является что-то вне и независимое от сознания, и это выдаётся у нас до сих пор как философия; сознание с необходимостью предполагает предмет вне его. А для самосознания предметом не может быть предмет сознания, его предмет само сознание или в буквальном смысле мышление.
Здесь следует сделать небольшое разъяснение. Основной Вопрос Философии по формулировке вам хорошо знакомой, если не из Фихте то из Энгельса; что является, впрочем, выражением позиции и Фихте, где следует заменить Мышление и Бытие на Я и не-Я. Но встаёт вопрос, благодаря чему и на какой ступени возможна сама формулировка Основного Вопроса Философии; проще: на какой ступени развития Мышления – Основной Вопрос Философии выступает для Мышления. У нас до сих пор утверждают, что Основой Вопрос Философии разрешим и младенцами. И следует манипулирование: Бытие – это просто то, что не является нашим Мышлением, при этом Бытие – это первично, а Мышление подсовывается Маркса, Ленина или ещё чье-то... Когда решают здесь что первично, то якобы речь идёт не о нас и к нам отношения не имеет: чье-то Мышление и Бытие и Бытие – первично. Но это карикатура на философию: философствовать о чьём-то Мышлении и Бытии можно, не имея своего. И заниматься таким «словомудрием» можно, когда уже Основной Вопрос Философии сформулирован. А если бы Фихте не сформулировал, Гегель не дал всестороннего развития, а Энгельс ничего не сказал бы, тогда они и сказали что Основного Вопроса Философии нет, раз о нём никто не говорил...
Те, которые сформулировали Основной Вопрос Философии, не могли сослаться на чьё-то Мышление и Бытие, и потому для них вопрос не праздный – на каком уровне Мышления выступает Основной Вопрос Философии.
Для того, чтобы Основной Вопрос Философии выступил, для Мышления, ступень сознания как способ Мышления должна быть преодолена, покинута. Мышление должно стать предметом для себя, чтобы для него выступила проблема отношения Мышления и Бытия.
Когда мы ещё ничем не отличаемся от внешнего мира, то такое Мышление ещё не знает, что природа существует вне и независимо от него. Только когда Мышление начинает отличать себя от всего природного – оно начинает природное соотносить с собой. Или проще: только на ступени противоречия Мышления и природы, природа и выступает отличной от Мышления. Значит, первоначальный способ Мышления вообще не является сознанием, это погруженность в явления предмета. И только при дальнейшем развитии, при отрицательном отношение к природному, сама природа начинает существовать для Мышления.
Когда природа становится предметом сознания – Мышление уже покинуло свой способ Бытия сознанием. То есть, чтобы появилось сознание природы, требуется, чтобы Мышление по способу своего Бытия было и выступало самосознанием. А потому и никакого сознания быть не может, если в нём нет отношения сознания к себе. То есть не сознание выступает предпосылкой самосознания, а самосознание выступает основой того, чтобы выступило сознание какого то Бытия.
|
|
