12.11.88
Сегодня мы приступим к рассмотрению философии Фихте.
Краткая жизненная канва. Фихте /1768-1814/ получил образование в университете в Лейпциге. Занимался в основном проблемами теологии. По случайности должен был заняться философией, и естественно не обошел философию Канта. Под влиянием этого увлечения написал работу «Попытка критики всякого откровения». Работа вышла без указания имени автора и Фихте стал знаменит в мгновение ока, так как работа была принята за работу Канта. Благодаря этому он был приглашен и развил активную философскую деятельность.
Написал он большое количество работ; мы имеем в целом 14 объёмистых томов. Но главная работа – «Основы всеобщего наукоучения» - занимает каких-то 300 страниц, и они перекрывают по содержанию остальные 13 с половиной томов. То есть это основная работа Фихте.
С 1793-99 Фихте работал профессором в Йенском университете, когда разразился скандал об его атеизме. Фихте напечатал сталью «Основы нашей веры в объективный мировой порядок», в журнале который издавал сам. И эта статья квалифицировалась душеприказчиками официальной науки, которых всегда полно и у нас, - как атеистическая. После чего его отстранили от работы – прием тоже известный по нашему обществу. Затем он долгое время был без работы; читал частные лекции ради хлеба насущного. Затем был приглашен профессором в Эрланген, а потом и в Берлинский университет, где и работал до смерти. А теперь рассмотрим, что собой представляет его философия.
Сегодня мы рассмотрим понятие философии Фихте, прежде чем войти в содержание его философии.
Философия Фихте имеет гигантское значение, до сих пор не освоеннное в марксистской философии. И причина этого в том, что точка зрения Фихте абсолютно противоречит обыденному сознанию. Современная философия, с её обыденным сознанием, приступая к философии Фихте, находит её абстрактным идеализмом или приравнивает её к точке зрения Киркегора, как это делает Гайденко. Может женщине это и простительно, но эта точка зрения существует и среди мужчин, - Нарского, Гулыги и компании.
Чтобы вам легче было схватить философию Фихте, отправимся от предпосылок, из которых исходил он сам, с которыми был не согласен;
чтобы генетически придти к его позиции.
Таковой предпосылкой выступает философия Спинозы, которого Фихте берёт не как случайного представителя философии, а такового, который абсолютно стоит на точке зрения обыденного сознания.
Кажется странным, что философия Спинозы, наделавшая столько шума после обнародования посмертно «Этики», и вдруг – обыденное сознание...
Все учение Спинозы посвящено определению абсолютной субстанции, бога. То есть содержание сводится к тому, чтобы все Особенное, что есть во Вселенной, всю ее определенность, привести к абсолютной субстанции. Современная марксистская философия взахлёб хвалит эту попытку, зачисляя это то в разряд пантеистов, как это делает Соколов, то в разряд материалистов, как это делал глубокомысленный Плеханов, который имеет последователей и в наши дни.
На самом деле философская позиция
Спинозы проста: существует только одна абсолютная субстанция, которая в себе самой не имеет никакого различения – все. Поэтому если мы говорим о модусах или даже о атрибутах – протяжении и Мышлении, то даже они не составляют различенности в субстанции – это то что наш ум, находящийся вне субстанции схватывает. То есть это является результатом человеческого рассудка и в самой субстанции не существует. А что касается модусов, куда Спиноза вгоняет любое конечное существование, - то они являются только видимостью существования и порождаются тем, что модусы осознаются даже не Мышлением или Индивидуальным Сознанием, а низшими способами - мнением, представлением и т.д. Отсюда и вывод, что способы нашего познания нас вводят в обман в отношении сущности Вселенной. Чувственное сознание подсовывает нам реальность вещей, рассудочное сознание – атрибуты, а по истине существует одна абсолютная неразличенная субстанция, бог.
И Фихте ловит Спинозу на том, что субстанция должна быть единственно существующей, единственно абсолютной, - Фихте
говорит: но как же мы получим это единственно абсолютное без деятельности Мышления? Вопрос простой и касается не только Спинозы, но и всех выдвигавших что-то абсолютно существующее вне и независимо от Мышления. Или по
другому: каким образом можно признать нечто за абсолютное, если оно не включает в себя сознание. То есть ловит на простом алогизме: что берется часть Вселенной вне Мышления, - а выдается за абсолютное. То есть Спиноза часть Вселенной выдал за всю, больше того – за высшую сущность всего существующего. Тогда и получается, что бог – то, что существует вне и независимо от сознания. И далее Фихте
спрашивает: как можно учредить это абсолютное существование субстанции, если мы о ней можем говорить только посредством сознания; её можно выдать какими
то способами, средствами - но только не абстрагируясь от сознания. А можно ли учредить что-то абсолютное до сознания и не обращаясь к нему.
По сей день, мы повторяем бесчисленное множество положений, к примеру – материя есть то, что существует вне и независимо от человеческого существования и т.д. А Фихте говорит, как можно что-то абсолютизировать, не обращаясь к сознанию? И вспомните пресловутую тему: существовала ли привода до человека и кто же её тогда мыслил, не ихтиозавры ли? Вопрос знаменитый, но абсолютно бессмысленный. Речь не о том, кто мыслил природу, а о том как человек, да ещё претендующий на звание
философа может мыслить что-то, абсолютное абстрагируясь от Мышления. И не о том говорят, когда спрашивают о существовании природы до человека речь о другом: может ли существовать что-то абсолютное без сознания, и как мы можем это знать как абсолютное.
Отсюда Фихте и делает вывод, что Спиноза стоит на позиции обыденного сознания. Для выяснения Фихте обращается к природе познания.
Любая наука, по Фихте, кроме философии, есть отношение сознания к предмету, освоение сознанием определенного предмета. Хорошо здесь то, что сознание занято действительным предметом, но плохо, что, занимаясь предметом, сознание не знает себя. Значит любая наука однобока, и потому, по Фихте, неудовлетворительна. Наука полагает, что имеет дело с предметом, а не с предметом посредством Мышления, а потому наука ограничена определенным отношением этого предмета. Значит наука, погружаясь в предмет и знать не хочет о сознании, а потому такой науке остается неизвестным внутреннее высшее единство предмета и сознания. А раз это неизвестно – то опытная наука и не есть по истине знание. Здесь Фихте возвращается к точке зрения Аристотеля: что же это за знание, если не знают Всеобщее, действующее и руководящее всем Особенным. Аристотель и делает вывод, что знание начинается там, где познаем первоначало и первопричину. Это можно найти даже в «Физике» Аристотеля, не говоря уже о «Метафизике».
Если перевести это на современный язык, то это означает, что нет знания Особенного без знания Всеобщего. Поскольку опытная наука занята Особенным – постольку она погружена в
метафизический способ Мышления. Она занята Особенным и не знает Всеобщего; это и значит, что за деревьями не видит леса. И вот эта слепота до сих пор выдается за достижение...
Практические последствия этой слепоты мы видим сегодня по всеобщему эмпирическому воплю экологического состояния жизненных условий на земле. И это ещё цветочки - ягодки впереди:
рассудочная форма производства, с неумолимостью двигаясь дальше по пути сохранения и воспроизведения человеческого рода, породит еще невиданные последствия. И остановить это невозможно, пока базируются на опытной науке.
Итак, опыт есть орудование сознанием, не знающим себя. Самая жалкая наука выявляет в явлениях связь, а поскольку понятия опытных наук являются метафорами философских категорий, то в конечном итоге опытная наука даёт схемы философских категорий, намеки на философские категории; это совершается бессознательно, так как для раскрытия существенных отношений предметов и сознания не может обойтись без этого шага. Поэтому
вынужденная порождать понятия причины и действия и т.д. – опытная наука совершает это
бессознательно. Она полагает, что эти понятия дает сам предмет, а на самом деле предмет не содержит непосредственно этих отношений – они раскрываются исключительно деятельностью сознания; но сознание здесь подразумевает, что предмет дарит эти понятийные отношения.
Вот откуда, в частности, источник песенки об отражении вещей в Мышлении. Увы, ничего вещи не навязывают и не раскрывают сами по себе. Можно даже сказать, что вещи скрывают себя и потому отражать нечего. Для раскрытия природы вещей надо не отражать эти вещи, а проникнуть через внешнюю оболочку
вещей до их внешнего отношения.
Итак, обыденное сознание – основа всякого познания кроме философии. По Фихте философия должна рефлектировать бессознательное сознание опытной науки. Любая наука, которая начинает претендовать на это звание, с необходимостью имеет ряд выражений, ряд связей сознания и предмета. Но простая нагроможденность разнообразных положений, хотя и ограниченных определенным предметом, по Фихте, не составляем науки. Помимо многообразия должна быть еще и внутренняя связь всех положений. Это тот пункт, который начисто отсутствует во всех современных марксистских историях философии, потому что ни одно философское учение не раскрыто во внутренней связи всех её положений. Особенно этим щеголяют представители так называемой русской философии, где дается свалка, эмпирическое описание всего и вся, и добавляется, что это, к примеру, философский материализм, идеализм, диалектика и т.д. То есть чистейшей воды эклектика выдается за философию...
Раз многообразие положений науки должны быть связаны между собой, то это, по Фихте, должно привести к высшему положению данной науки; и это положение следует назвать принципом данной науки.
Резюмирую. Любая наука по Фихте, есть некоторая тотальность. Она имеет высшее исходное положение, принцип, обладающий определенными формой и содержанием и имеет ряд производных положений, с необходимостью вытекающих в процессе развития из этого принципа; и, вытекая из этого принципа, они в итоге вновь возвращаются в него. Таким образом, любая наука есть некоторое замкнутое в себе целое.
Но является ли принцип любой науки высшим в человеческом знании? Если да, то это означает, что каждая эмпирическая наука имеет в основании высший принцип; и значит, существует столько высших принципов знания – сколько эмпирических наук. А это нелепость. Потому ни одна наука, занятая своим односторонним предметом, именно потому что сознание здесь погружено в предмет и занято им – не может иметь высшего принципа.
Рассмотрим, что мы получили.
Здесь выставляется не только ограниченность опытной науки, но и то, что она не имеет отношения к философии. Пока сознание занято предметом, каков бы он ни был: природа, общество или Мышление – увы, никакой философии нет. Ибо там, где мы заняты только предметом – философии ещё нет и в помине. Для философского познания необходимо, чтобы в исследование сознания был вплетён не только предмет, но и сознание об этом предмете. Этот простейший пункт, согласно Фихте, и отличает философское от нефилософского познания.
Фихте как никто другой до него подводит к величайшей мысли – Основной Вопрос Философии. Основной Вопрос Философии и начинается там, где Мышление занято не каким-то предметом, даже если что сознание, как в психологии, - а именно отношением сознания и предмета. Значит, опытная наука потому и не может дать высшего принципа знания, что она всегда ограничена предметом, ибо высший принцип знания не может быть ограничен содержанием /ограниченного предмета/. Для высшего принципа необходима неотделимость содержания и формы. Значит, берем ли мы Бытие и делаем его предметом, или Мышление, - ни то ни другое не дают философии. Только нераздельное единство Мышления и Бытия, содержания и формы приводят нас в философию.
Вас может смутить здесь «форма», - существует, якобы, много эмпирических форм. Но речь здесь не об Особенных формах, а о Всеобщей. Особенные формы Фихте вскрывает на примере опытных наук. Там определенное содержание и определенная форма, но в том то и дело, что там лишь Особенная форма, которая вследствие своей Особенности выпадает из предмета осознания. Значит, для философии требуется не Особенная форма, а как сказал бы Аристотель – форма форм, при которой Мышление впервые с необходимостью вплетается в предмет познания, как и предмет в это Мышление. Как видите анализ, который даёт Фихте для опытной науки прост: опытная наука не имеет никакого отношения к развитию Основного Вопроса Философии именно потому, что сознание здесь занято ограниченным предметом. Отсюда и следует, что если и существует в человеческом знании некоторая система – тогда существует и философия, и наоборот. Значит, речь заходит не о какой-то Особенной эмпирической науке, а о связи всех опытных наук.
Значит все науки о природе, обществе и Мышлении принимаются Фихте во внимание и это отношение простое: каждая наука имеет исходный Особенный принцип и связь всех эмпирических наук составляет единство этих Особенных принципов, а значит единство Особенных содержания и формы. Почему же тогда отсюда с необходимостью должна существовать философия; почему сама опытная наука, будучи системой человеческого знания, не может быть философией? Потому что опытная наука, охватывая даже все существующее, не выходит за пределы сознания. Даже если в опытной науке Мышление становится предметом сознания, - все равно не выясняется отношение этого предмета и сознания. Сознание познает здесь Мышление как предмет, а как это Мышление соотносится с познающим сознанием, опыт не интересует. Значит сколько бы ни продолжалось развитие опытной науки - сознание, познающее любой предмет, остается неосознанным; в конечном итоге отношение сознания и предмета, Мышления и Бытия опытная наука не исследует и не может исследовать. Значит, система человеческого знания есть не /реальная?/ система, а потенциальная.
На самом деле знание протекает как отношение Мышления и Бытия, но опытная наука переносит этот момент в предмет, а Мышление остается вне внимания. Вот почему по Фихте и требуется философия; она должна вскрыть то, что в опытной науке присутствует как ее основание, но остается неосознанным. Значит, философия делает действительным то, что в опытной науке существует как в зародыше. Только философия выявляет впервые основания всего человеческого знания. На современном языке это означает, что только исследование единства Мышления и Бытия и выступает основанием любой опытной науки претендующей на знание. Как видите это совсем не то, что философия должна обобщать бессознательное познание физики, химии, биологии, истории, политэкономии и т.д. – то чему вас обучают в ист- и диамате.
Вывод. Философия начинается, по Фихте и, там, где начинается исследование отношения сознания и предмета, Мышления и Бытия. И здесь встает пресловутый вопрос: что делать первичным, Мышление или Бытие? В опыте есть два момента – предмет и сознание, или как говорит Фихте – интеллект и вещь. Значит два варианта: первичное предмет, не-Я, или сознание, интеллект. Если не-Я то, по Фихте, получим что должно существовать какое-то абсолютное, которое существует только в рассудке и в представлении. Так Фихте заявляет в адрес учения Спинозы, прежде всего. Субстанция Спинозы есть то, что должно было бы существовать, но нигде не существует, кроме как в сознании Спинозы. Кажется, что здесь Фихте совсем путает карты. Как же так, всегда на философском факультете обучали, что субстанция Спинозы есть нечто существующее, важно и т.д. – а Фихте говорит - в голове... И Фихте не шутит; мы уже видели, что абсолютная субстанция предполагает, что она полностью поглощает в себя сознание. В таком случае субстанция должна существовать без сознания и вне сознания; и попробуйте утвердить что-то, - будь это бог или материя, - до сознания и без сознания, - это невозможно. Но к этому присоединяется и еще один момент, который не удовлетворяет Фихте: когда пытаются утвердить не-Я, Бытие, в качестве абсолютного основания, - то с необходимостью вынуждены абстрагироваться от Мышления. Но поскольку это абстрагирование происходит посредством Мышления и абстрагироваться от Мышления невозможно, то, делая вид, что мы абстрагируемся от Мышления, - мы на деле абстрагируемся от предмета. Значит, рекламируя что-то независящее от сознания, мы подсовываем на деле нечто в форме сознания; и от этого не избавиться. Утверждаем, что природа существует вне и независимо от сознания, а делаем это посредством и в форме сознания.
А значит бог Спинозы, Декарта, Мальбранша и есть полная неразличенность; поэтому Фихте правильно ставит знак равенства между «вещью-в-себе» и всеми первоначалами, существующими до Мышления. Сказать, что первоначало существует до и без Мышления, это, значит, сказать, что оно есть «вещь-в-себе». Значит, все исторические попытки выдать нечто за первоначало до и без Мышления и есть то, что резюмировалось в философии Канта как «вещь-в-себе» - абстракция рассудка. Отсюда и убийственный вывод, что и вещи-в-себе, если ее понимать в духе старой метафизики, - есть то, что объективно не существует.
А современным материалистам так хотелось бы за неопределенной вещью-в-себе сохранить какое-нибудь объективное существование. Но как вещи-в-себе может существовать объективно, если она неопределенна и непознаваема и ничего о ней сказать нельзя? Это подобно коммунизму спартанцев, существовавшему у них в головах.
Итак, отсюда ясно, что вызвало основную полемику со стороны Фихте, но почему он берет за образец Спинозу? – да потому что учение Спинозы, по Фихте, является резюмированным образцом догматизма как попытки выдать первоначало всего сущего до и без Мышления. Ведь, по Спинозе, Мышление является в лучшем случае только модусом и атрибутом субстанции, но не самой субстанцией. И критика Фихте здесь очень важна; так если бы Шеллинг понял её, он не пришел бы к своей абсолютной индифференции, что было возрождением Спинозизма и всех предшественников: догматиков...
Итак, с не-Я мы начать не можем – начало должно включать Мышление. Это пункт простой, но настолько важный, что проходит через всю философию Гегеля, но остаётся не понятым, к примеру, Плехановым: оказывается логика Гегеля, имеет дело с мыслью, поэтому законы логики Гегеля – это законы мысли. То есть Плеханов, не краснея, преподносит философию Гегеля как субъективный идеализм; а в современной литературе распостранен и противоположный взгляд – онтологизация логики Гегеля, но об этом речь впереди.
Итак, по Фихте, первоначало не может быть не связано с Мышлением, это и сейчас достижение, так как существующий вульгарный материализм пытается и материю выдать за основу, что она предшествует сознанию, Мышлению и т.д. – но тогда это нечто Особенное и значит антипод материи. Но Особенное не является причиной себя и такая материя без демиурга не может обойтись, а потому современный диамат при последовательном развитии с необходимостью кончает творением материи чем-то потусторонним.
Уже Фалес знал, что о чем бы ни шла речь, в конечном счете, вода как первоначало должно быть причиной всего Особенного, - неужто современная философия оказалась позади Фалеса?
О материи невозможно говорить, игнорируя отношение материи и Мышления. Фихте говорит, что мы можем абстрагироваться от чего угодно кроме Мышления, а это положение Декарта.
Наша литература ничего не даёт о Декарте по существу. Его квалифицируют как плоского идеалиста, застрявшего к тому же на дуализме. Как будто в этом может состоять величие Декарта как основателя всей фил Нового Времени и Классической Немецкой Философии. То есть, нет ничего вульгарней выводов, которые получает обыденное сознание, рассматривая философию Декарта.
Принцип Декарта прост – «Мыслю, следовательно, существую». Ему были смешны мнения современных ему философов, что Мышление существует как связанное и порожденное явлениями внешнего мира, что они причина Мышления. Декарт не отрицает, что Мышление может быть в связи, находиться в отношении, к внешнему миру; но в том то и дело, что это отношение, на котором настаивает и современная псевдофилософия, для Декарта не имело отношения к философии. Для него вопрос не в том, есть сознание или нет, есть ли явления мира или нет, - а в том, что должна быть связь между Мышлением и явлениями и в чем эта
связь; если в явлениях – то появляется многообразие внешнего мира и пестрое сознание. А Декарт ставит философскую проблему: откуда Мышление и какова его связь с внешним миром. А значит надо или обнаружить сущность мира и придти от него к Мышлению, - но Декарт отказывается от этого пути.
Этот путь до сих пор принимается с легкой руки Локка: «Рассмотрим сознание как отражение внешнего мира и увидим, что оно». Но когда мы рассуждает о сущности внешнего мира, отражением которого только и должно выступить сознание – то сознание здесь уже предположено как существующее.
Именно это и осознал Фихте: с сущностью внешнего мира мы можем иметь дело только посредством Мышления. И Декарт говорит, что следует начать с того, что не может быть удалено при любом абстрагировании. Мы можем, по Декарту, абстрагироваться от внешнего мира, иллюстрацией этого сегодня – диамат и истмат. Последнее, от чего человек абстрагируется, есть Мышление, но оно при этом не исчезает, а сохраняется: отвлекаясь от Мышления – мы впервые утверждаем его как Мышление. Отрицая себя Мышление подвергает отрицанию все свои явления, всю определенность Мышления, и тем впервые приходит к
своей сущности, - к своей Всеобщей природе. Оно есть благодаря этому абсолютному скептицизму, отрицанию. Потому Мышление и есть сущность существующая, Мышление и есть Бытие и наоборот. То есть Декарт, получил величайшей важности положение, что истинная природа Мышления не может быть отделена от Бытия, как и истинное Бытие неотделимо от Мышления. Бытие и Мышление находятся в таком единстве, что их невозможно оторвать друг от друга.
По иному положение Декарта означает, что сущность объективного мира абсолютно неотделима от сущности
субъективного мира – это единая сущность. Декарт потому и родоначальник философии Нового Времени, что он впервые раскрыл абсолютную нераздельность Мышления и Бытия. А это значит, что у Декарта, под Бытием нельзя мыслить ничего, кроме сущности внешнего мира; это совсем не реки, горы и долины...
Диамат, до сих пор манипулируя Основным Вопросом Философии, не знает, что такое Бытие, так как любое эмпирическое существование выдаёт за Бытие; большего философского невежества не придумаешь.
Как видите, Бытие по Декарту не есть что-то Единичное или Особенное, формация природы, истории общества. Бытие есть то Всеобщее, неотделимое от сущности Мышления, и не может быть выражено иначе как вместе и посредством Мышления.
Вот к этому принципу и возвращается Фихте, протестуя, таким образом, против Спинозы, с одной стороны, и против дуализма философии Канта.
Если философия Спинозы уничтожает самосознание, то Кант не может
объединить моменты сознания и самосознания; то есть, по Фихте, Кант не достиг единства сознания и самосознания, а значит и единства Мышления и Бытия. И результатом этого у Канта является то, что все у него рассыпается на отдельно существующее; то есть Кант эмпирически находит разные способности, внешние связи этих способностей и т.д. - и, в конечном счёте, не достигает раскрытия единства субъекта и объекта.
Фихте и поставил себе задачей ликвидировать дуализм философии Канта, а вместе с этим ликвидировать и весь догматизм, который пытался возводить что-то абсолютное до и без Мышления, и философия Канта с её привеском «вещи-в-себе», потому что сам Кант создавал иллюзии и настаивал на её реальном существовании. В связи с этим Фихте и заявляет, что если философию Канта понимать так, как её трактуют все кантианцы, а именно, что вещь-в-себе существует реально, - тогда критическая философия
является не результатом мыслящей головы, а бессмыслицей, и на примере Спинозы мы видели, в чём она.
Значит, исходный путь должен быть, но он не должен быть таким, в качестве принципа философии, чтобы быть чем-то односторонне абстрактным и потому /несуществующим?/. Проще говоря, по Фихте, объективное вовсе не есть Всеобщее и абсолютное, но
столь же мало абсолютным может быть и субъективное. Поэтому принцип философии, как основы всего знания, должен избежать этих односторонностей, и принципом должно быть признано единство Мышления и Бытия, субъекта и объекта, и не что иное.
Значит Фихте впервые поставил задачу систематического развития абсолютной формы философии. Отчасти, как мы видели, это уже сделал Кант, но Фихте ставит вопрос беспощадно: отыскать единый Всеобщий принцип философии и все положения вывести из него. Это логическое преимущество перед предшественниками и современным псевдофилософствованием.
Спросите сейчас пишущего и читающего о философии, каков же принцип философии, - и он придёт в замешательство, а потом запоёт, что в общем существует много принципов, - а Фихте такую позицию считал шарлатанством и с детской доступностью сказал: в представлении, субъективном сознании, рассудке, можно конечно отъединить самостоятельность внешнего мира и Мышления, но по истине они не самостоятельные. Значит одно из двух должно быть принесено в жертву, если внешний мир самостоятелен – то несамостоятельно Мышление, и наоборот. В другой форме его означает, что если существует внешний мир как абсолютное, Всеобщее, самодовлеющее, или как сказал бы Гегель внешний мир есть в себе и для себя, - тогда Мышление и духовное вообще не нужно. Если же нужен духовный мир – тогда внешний мир вовсе не является самодостаточным и т.п. – то есть он не существует для себя. Или проще: или духовный мир является единственной истиной, или внешний мир и духовное Бытие не нужно. Или ещё резче: или Мышление и духовная жизнь должны быть результатом, в который разлагает себя внешний мир, или внешний мир должен остановиться на себе как на главном существовании. А это значит: или существует абсолютная необходимость и нет свободы, при чём абсолютная необходимость и есть абсолютная случайность, или должна существовать свобода и тогда внешний мир не имеет/абсолютного значения?/
Не случайно Фихте в одном из писем к Рейнгольду, с гордостью заявляет, что его система философии является первой системой свободы. Учение же Спинозы является фаталистичным, - откройте «Героя нашего времени» Лермонтова и прочтите главу о Вуличе – это почти дословно списано с «Этики» Спинозы; это художественная форма этого учения.
Итак, речь у Фихте идёт о главном: должна ли существовать во Вселенной свобода как высшая сущность мира, или только мёртвая необходимость. Фихте по своему разрешает проблему: существует ли только механическое существование Вселенной или ещё нечто.
Фихте с одной стороны возвращается к принципу Декарта, а с другой
- ведёт беспощадную полемику против механицизма Нового Времени, а значит против линии эмпиризма. Метафизика Нового Времени его не устраивает тем, что выдаёт Всеобщее существующее только в субъективном представлении, и в то же время не устраивает эмпиризм – мертвоё царство обыденного сознания.
Поэтому когда Фихте приехал в Польшу с чтениями своих лекций о наукоучении, то пришел к выводу, что славянские народы исторически еще не развились до понимания наукоучения. Эту же характеристику похоже можно перенести и к состоянию дел у нас, потому что понимающего что-либо в наукоучении в печати еще ничего у нас не появилось.
Фихте прав в главном, что Вселенная не состоит из 2-х половинок природы и духа, Мышления и Бытия, - она должна обладать внутренним единством и потому философия должна исходить из единого принципа. Высший единый принцип философии может быть лишь философским познанием высшего единства Вселенной. Нет
единства Вселенной – нет и философии.
Нет философии – остаётся непознанным высшее единство Вселенной, её единая сущность. И вот этим высшим принципом философии Фихте выставляет Я. Он объявляет: нигде ничего не существует кроме Я, все существует только в Я и для Я.
|
|
