14. X. 88.
   
    Мы пришли к простому, что к сожалению почти 2.000 лет существует бессмысленная выдумка о сознании как tabula rasa - такого сознания не существовало и существовать не может - его нет. В чем тут суть дела. Если отвлечься от данной определенности, именно от сознания? Если бы взяли в сознании все что существует в природе, обществе и мышлении - то при всем нашем старании, ничего из существующего мы не нашли бы что обладало бы лишь абсолютной непосредственностью, без всякой определенности в себе - такого просто не имеется. Почему? - Да потому что если допустить такое, то оно должно быть налично сущим, должно иметь отношение ко всему, наряду с собой и вне себя. Но по какой определенности оно будет обнаруживать отношение, если в самом себе лишено определенности. То есть оно просто сольется с той определенностью в отношении к которой оно как раз должно себя сохранять, проявлять и утверждать.
    Значит tabula rasa это прозвище сознания, приписываемое к тому же, видимо с целью надругаться над Аристотелем, является чистой выдумкой и по ходу мысли сегодня станет ясно откуда взялась эта фикция.
    Мы установили, что для сознания необходимы по крайней мере два момента - тождество сознания с собой - это мы окрестили как момент всеобщности, и во вторых отличие сознания от себя - как момент особенности сознания. Именно благодаря этим моментам сознание находится в отношении к себе самому.
    Теперь мы можем отправляясь от этого присмотреться к тому какова определенность этих моментов. То что здесь моментов два - особенное и всеобщее - ясно. В абстрактном виде мы утвердили что сознание относится к себе, является предметом для себя, поэтому очень важно установить, что здесь в этом отношении является моментом особенности а что всеобщности? Вопрос с первого взгляда праздный, но на самом деле отношение к себе далеко не таково что бы это было безразлично.
    Итак, если сознание есть предмет для себя, то сразу выступает два момента: сознание как предмет и сознание познающее предмет, то есть себя. А это уже специфическое различие из которого возникает необходимость конкретизации проблемы.
    Какое же сознание: познающее или познаваемое является моментом всеобщности? Предваряя в самом общем виде мы выяснили, чем отличается неорганическая природа от мышления получили, что если что то существует для чего то - то только благодаря тому что нечто единичное или особенное существует для всеобщего. Так вот эта форма вывода остается правильной и здесь: только познающее сознание и есть момент всеобщности, а отнюдь не сознание как предмет. Познание как предмет для себя всегда выступает в определении особенного, в противном случае было бы странным: не сознание познавало бы предмет, а предает бы познавал сознание, то есть особенное познавало бы всеобщее.
    Установив это нам не мешает сделать и еще один шаг, а именно: первую конкретизацию. Она состоит в следующем. Поскольку сознание как предмет выступает в определении особенного - то именно поэтому сознание здесь и выступает только как предмет - предмет ограничен определением особенности, даже если этим предметом выступает сознание - это важно.
    А вот на сознание как познающий момент, как момент познающего субъекта - выступает, как мы выяснили, момент всеобщности. Здесь сохраняется то же отношение что и в практическом отношении к внешнему миру: если человек завладевает чем то во внешнем мире, то не потому что он единичное природное существо - дикарь во внешнем мире в ничем не обладает, наоборот: им целиком владеет внешний мир и природа. А если практически происходит овладение чем-то - то в одном и том же определении: или отношение особенного к единичному, так как единичное не может господствовать над особенным, или более развитой момент - отношение всеобщего к единичному и особенному. Каково практическое отношение.
    Поэтому вдумайтесь, поскольку я не касался практического отношения, то здесь важно сделать один вывод, что для практического отношения миру вовсе не безразлично какова эта всеобщность претендующая на господство - истинная или превратная - в этом вся суть дела. Господство превратной всеобщности вызывает все превратные отношения с этим миром и как последствие - в самом этом мире. Но поскольку практическое отношение не является таковым, что в себе самом черпает свою премудрость, а все равно теоретически или на базе общественно-исторической рефлексии. Присмотримся к этому моменту: какова определенность отношения моментов всеобщности и особенности сознания. От этого отношения и зависит характер самой всеобщности сознания, истинности или неистинности.
    Мы уже видели, что мышление, сознание, познание, внимание, не сводится ни к моменту особенности, ни к моменту всеобщности - только некоторое единство всеобщности и особенности дает это. Для нас важно это еще и потому, что благодаря этому единству выступает предметом для сознания. С этим связан и момент опредмечивания сознания.
    Мы уже установили что для сознания что либо выступает внешним предметом лишь потому, что сознание вступает в отношение к себе самому. Если сознание еще не выступило в отношение к себе - то оно просто поглощено определенностью предмета и не существует как сознание.
    Вопрос этот можно формулировать иначе: как в связи с определенностью формы сознания, в связи с определенностью единства моментов особенности и всеобщности сознания связано содержание сознания.
    Итак, каково же отношение?
    Мы убедились, что обратным путем идти не можем: предмет не может отпечатать свою определенность в неопределенном пустом сознании tabula rasa и это хорошо известно даже из повседневного опыта: только определенность поверхности зеркала делает возможным видеть на нем отражение, обладай оно абсолютной идеальностью как тождественностью себе - оно ничего бы не отражало. Я специально даю эмпирический пример что бы даже представлению было ясно в чем тут дело. Значит только определенность есть то, что в строжайшем смысле слова есть рефлексия, и то, что в пошлом переводе на русский язык обозначено как отражение.
    Итак в сознании момент всеобщности абсолютно необходим. Встает вопрос: каким моментом сознание связано с предметом, содержанием: всеобщим или особенным? То что в сознании два момента мы уже выяснили, так как если нет момента всеобщности тождественного себе, то сознание просто сливается с определенностью предмета и его нет. Но столь же необходим и момент особенности, потому что в противном случаи сознание действительно сползает к фикции tabula rasa. Тогда встает вопрос, через какой момент сознания сознание связано с предметом? Нетрудно сообразить, что момент всеобщности таков, что он оказывается безразличным в любой определенности предмета. Суть этого момента состоит в том, что сознание не должно утрачивать себя в определенности предмета и бесконечного многообразия определенностей предметов. Это момент важный, так эрудированный дурак тем и отличается от мыслящего что он поглощен бесконечной определенностью содержания: чего он только вам ни выложит по своему восприятию сохраненному в памяти, а осмысления этого нет. Для того что бы осознавать что-то и необходим момент всеобщности. Не будь этого момента - сознание вообще не имело бы никакой самостоятельности, это было бы деградацией вроде отходов Вселенной.
    У нас же реальное значение придают только единичным существам, реальностям общества, а никакого значения реальности сознания. А ведь сознание, забегая вперед, на самом деле является реальностью неизмеримо превосходящей по сущности всю реальность существующего. Отсюда и толкование классиков о том, что мышление есть лишь реальность пересаженная в человеческую голову и преобразованное в ней. Пошлость трактовки этого афоризма в том, что выбрасывается процесс диалектического развития. В какой бы жалкой форме ни выступало мышление - оно есть результат диалектического развития природы и истории общества - это его предпосылки.
    Диалектический процесс, хоть это и не входит сейчас в нашу задачу, есть вовсе не то что нам повседневно говорят и пишут: что надо брать в совокупности не опуская ничего, учитывая все стороны и т.д., в движении, изменении... - Нет господа: диалектический процесс состоит прежде всего в снятии, в отрицании всех особенных формаций природы и истории общества. А поскольку для сознания, даже в самой жалкой форме чувственного сознания, требуется предпосылкой природа и общество, простите: даже эта форма сознания есть отрицание этих великих реальностей природы и истории. Потому сознание и способно что то знать и познавать в этих реальностях, и оно не излишне по той причине, что если бы реальности эти обладали бы своим собственным существованием - той сущностью которая раскрывается впервые посредством сознания - тогда бы и сознание было бы абсолютно ненужно. Но в том то и дело, что сознание даже в примитивных формах раскрывает в этих "великих" реальностях природы и общества раскрывает ту сущность, которая в самой реальности вовсе не выступает.
    Резюмирую. Даже самая жалкая форма сознания есть не только отрицание сущности способов природы и истории общества, но одновременно и развитие этой сущности в более высокую реальность. Вот что значит преобразование в человеческой голове.
    Итак, несмотря на то что сознание обладает величайшим завоеванием по сравнению с формациями природы и общества, тем не менее отношение моментов особенности и всеобщности таково, что момент всеобщности не определяет себя в особенности и особенность не обнаруживает себя во всеобщности. И дело в том что сознание на определенной ступени всеобщего развития и мы не можем потребовать от данной ступени того, что бы отношение моментов всеобщего и особенности выступило более развитым чем оно есть на деле на этой ступени. Но это не означает что между моментами особенности и всеобщности китайская стена - нет. И мы уже видели, что если мы берем единичный предмет природы, то как бы он не представлялся нам единичным и на самом деле выступал в определении единичности, тем не менее в нем есть моменты особенности и всеобщности. Поэтому рассматривая сознание мы не должны отожествлять сознание в его собственной природе. И как природа сознания является в его собственной определенности моментов и их отношений - это не одно и то же.
    На самом деле в сознании нет абстрактной всеобщности как момента исключительно тождественного себе, как и момента особенности который просто является разным, внешне иным по отношению к всеобщности. То есть отношение голой внешней разницы этим двум моментам сознания не присуще по природе. По являемости же эти два момента таковы, поскольку они являются определенностью этого всеобщего развития - что момент всеобщности представляется как тождественный себе, а момент особенности - исключительно как различие.
    Оказывается что момент всеобщности необходим для того, что бы в бесконечном многообразии особенности сознание не тонуло. Поэтому когда будете читать "Критику чистого разума" Канта, где он касаясь высшего единства мышления, сказал, что это Я сопровождает все наши чувства, ощущения, созерцания, представления, интересы и т.п. - это и есть выражение сознания в его исторической являемости как процесс развития, и это положение является ложным в отношении природы сознания. То есть по Канту момент всеобщности только сопровождает особенность сознания. Если бы это имело место, то привело бы к неразрешимым противоречиям.
    Сопровождение момента особенности моментом всеобщности или выражаясь иначе: моменты особенности и всеобщности представляют моменты разности, это значит что момент всеобщности внутренне не присутствует в особенности. Поэтому отношение моментов всеобщности и особенности здесь хуже чем отношение тюремщика и заключенного. - Там хоть внешняя связь есть - один извне, а другой изнутри. А тут момент всеобщности вообще ничего не имеет общего, внутреннего или внешнего, с моментом особенности. Поэтому не понятно, зачем это всеобщий момент должен еще сопровождать особенное? Во вторых, как он может сопровождать то, с чем не имеет момента тождества - это остается абсолютной загадкой. Ведь сопровождающий должен иметь момент тождества с сопровождаемым, и в примере нашем следует сказать, что они оба по сути заключенные, ибо что бы сторожить кого-то - следует поставить себя в зависимость от того, над кем он по видимости должен господствовать. Так и скупец владея сокровищами и вроде бы обладает самостоятельностью, но на деле сокровища господствуют над ним и правят им.
    Итак, по природе своей моменты всеобщности и особенности связаны, только в форме сознания это еще не может быть выявлено. Эта являемость моментов и создает видимость что момент всеобщности есть лишь абстрактного тождество - А=А, а особенность - момент различия. То есть являемость сознания которая была отожествлена с самой природой сознания дала основание построениям формальной логики. Отсюда и ее знаменитые законы: А=А - как высший закон, закон противоречия, закон разности и т.д. И обратите внимание: хотя внутренняя связь между моментами всеобщности и особенности сознания есть, но сознание, как способ развития мышления таково, что это внутреннее единство еще здесь не выступает, оно есть не выявившее себя в отношении этих двух моментов. Вот это и создает впечатление, что между моментом всеобщности и особенности существует только внешнее отношение. И это приводит к тому, что формальная логика объявляет себя единственным законом мышления, и более того: сам характер отношения содержания и главное, содержания, которое выступает в сознании.
    Суть здесь очень проста: каково отношение сознания к себе - таково и отношение сознания к предмету. Не случайно уже миллиарды раз повторено в так называемой философской литературе, что сознание обязательно имеет дело с предметом который существует вне и независимо от сознания - это как "Отче наш". Вдумайтесь, что это положение означает. Я не зря потратил прошлую лекцию на разъяснение, что предметы вовсе не могли бы выступить как вне и независимо существующие от сознания, если бы уже сознание не имело отношения к себе. Значит не об отношении нашего сознания к предмету как tabula rassa выступает отношение сознания к себе, а наоборот - из отношения сознания к себе для сознания впервые выступает предмет существующий вне и независимо от сознания.
    Странное дело: мы с болезнями и лишаями на теле носимся как с существующим и вовсе не говорим что, например, органическая природа лишь свойство неорганической природы, так как ясно, что органическая природа не могла бы существовать если бы не выступала предпосылкой неорганической природы. Мы говорим, что органическая природа не функция неорганической природы, а более развитая движущаяся материя. А как только речь заходит о сознании - функция, свойство и т.п. То есть это взгляд деградации, а не развития - унижение человека.
    Значит каково отношение осознания к себе, таково и его отношение к предмету - другого здесь быть не может. Но еще остается третий момент: что же в самом предмете тогда выступает для сознания. Раз отношение двух моментов таково - то что ни будь иное в предмете может выступить и существовать для этого сознания? - что молчите? - так вот оказывается, здесь налицо момент тождества. Момент всеобщности сознание приписывает за собой, при том непосредственной, абстрактной всеобщности, а вот момент особенности относит к предмету. И это потому, что через момент особенности сознание и знает об определенности предмета, то есть сознание ухитряется свой момент особенности отнести исключительно принадлежащим предмету. То есть свою собственную определенность узнав в предмете, сознание тут же объявляет принадлежащий предмету - великолепный способ опредмечивания сознания!
    Нетрудно сообразить что является результатом этого. Предмет выступает своим моментом особенности для сознания, а далее, поскольку само сознание не исчерпывается моментом особенности, а имеет связь с моментом всеобщности, и только через этот внутренний момент и есть познание, осознание предмета. Благодаря этому сознание действительно начинает понимать что то о моменте особенности предмета. Оно начинает анализировать особенность предмета.
    У нас давно уже говорят, что анализа нет без синтеза и наоборот и т.д. - но никто не знает, что сознание для того что бы быть синтезом, должно прежде всего выступить отрицательностью того что анализируется, но анализа у нас не было, а было непосредственное животное восприятие явлений. И не удивительно: граждане, мыслящие существа, которые должны иметь свободную волю, мышление, были низведены в современном, не Аристотелевском смысле слова, до политических животных. А животные всегда принимают единичное как единичное. Так вот восприятие единичного, которое объявлялось мышлением, методологией и т.д., и были завоеванием предшествующих десятилетий. Все это выдавалось за глубочайший анализ, за предвосхищающие понятия, за науку опережающую и руководящую партией и т.д.
    На самом деле что бы мышление выступило в форме особенности предмета оно должно быть отрицательностью этого предмета. И что самое интересное, не только мышление, но даже самое жалкое ощущение уже есть отрицание ощущаемого. Так, что бы иметь ощущение теплоты, нужно что бы определенность предмета была отнята от него и перенесена в форму субъективности чувства. А иначе бы получалось бы что теплый предмет сам себя ощущает что он теплый. И если уж ощущение требует перемещения определенности содержания из объективности в форму субъективности, то тем более это относится к более развитому - сознанию.
    Сознание есть отрицание определенности предмета. Значит что бы начать что-то анализировать, надо анализируя подвергать отрицанию. Вот этот философский скептицизм или сократовское положение, что я знаю, что о современных явлениях в Советском Союзе я ничего не знаю и т.д. - это и есть начало мышления. Значит мышление в форме сознания вовсе не есть апология явлений, особенности предмета - сознание есть отрицание определенности предмета и определенности предметов вообще. Значит сознание здесь не так уж приятно.
    Если просвещение во Франции держалось за то что сознание есть tabula rasa, то во Франции же была и другая линия, которая мышление рассматривало как отрицательность - она то менее всего понята и тем более изучена.
    В сознании хотели видеть что-то положительное и невинное, тогда за что же отравили Сократа, за что у нас в сталинский период миллионы отправили в лучший из миров? 0братжте внимание, по крайней мере Сталин политически понимал что мышление является отрицательностью: лучшие люди - не думающие. Хотя в теории Сталин вел волынку об отражении, но в политике знал мышление как отрицательность. И за эту отрицательность мышления должны отвечать индивиды у которых оно было, а те у кого не было мышления - живы и по сей день и на нашем факультете хватает.
    Я рассказываю вещи простые, но они чрезвычайно важные, так как если мы не усвоим простейшего, что сознание как таковое есть отрицательность предмета, то мы потом нищего не поймем в субстанциональной связи мышления. Поскольку, забегая вперед, мышление есть одна из форм существования Вселенной, то она должна быть существенно связана с формами предшествующими мышления.
    Так форма единичного конечного существования вроде его и сохраняет, но в то же время и губит и переводит в противоположность, инобытие. Поэтому даже определенность формы неорганической природы не такая уж невинная, и если служит моменту самосохранения единичного, то лишь в той мере, поскольку это является моментом утверждения иного - особенного и всеобщего - не более.
    Значит отрицательность формы присутствует уже в неорганической природе: отрицательность формы в отношении материи. Поэтому форма есть не только способ самоутверждения всего конечного и особенного, но благодаря форме происходит и уничтожение всего единичного. Поэтому без шуток: из смерти природного рождается человеческий дух. И это по сути хорошо сказано христианской легендой об воскресении Иисуса как духа после распятия его. Если понимать это буквально - это бессмыслица. На деле же здесь в религиозной форме изложено то, что я вам объясняю о природе сознания, его отрицательности как высшей форме существующего. Поэтому мышление действительно достойно внимания и не только политиков для истребления мышления, а прежде всего с его положительной стороны: что дает эта отрицательность мышления?
    Подвергая отрицанию особенность предмета - мышление начинает разлагать его. Не предмет сам разлагает себя, сравнивает и т.п. А если бы мышление было tabula rasa, то как бы оно могло сравнить, скажем, две геометрические фигуры? Пока пустое сознание поглощено определенностью одной фигуры - только она и есть для сознания. Занявшись другой фигурой эта предыдущая для такого сознания исчезает - что сравнивать? То есть элементарное сравнение даже двух особенных моментов невозможно если мышление есть чистая непосредственность, пустая абстрактная всеобщность. Только отрицательность мышления, которая возникает благодаря отношению сознания к себе. А быть для себя предметом означает подвергать отрицанию свою собственную неопределенность, ограничить неопределенностью безграничность.
    Сознание, строго говоря, есть первое отрицание внешней объективности мира вообще и здесь есть как положительный момент так и ограниченность. Забегая вперед скажу: с этой первой Формой отрицания внешнего мира связано то, что благодаря его осознанию происходит снятие внешней формы. То есть объективное переводится в субъективное, но таким, еще неудовлетворительным способом, что само по себе объективное еще не таково, как оно выступает в форме сознания. И этой неудовлетворительностью сознания связаны все исторические и политические государственные утопии.
    Итак сознание анализирует предмет благодаря тому что оно есть отрицательность предмета, снятие его определенности как объективной и возведение в субъективное. В процессе анализа, путем аналогии, сравнения и т.п., устанавливается что является общим, а что различенным. При этом различенный момент объявляется несущественным, случайным, а то что находится общим - важным, субстанциальным и т.д. А отсюда и любимая песенка по сей день, что познание есть познание общего.
    То что фиксируется что то общее в единичных реальных существованиях - это не так уж и плохо, плохо то, что это общее выдается за высшее, а оно превратно именно потому, что общее всегда достаточно внешне.
    Это заметно и сегодня когда мы возимся с "общечеловеческими ценностями". При чем здесь возможны два варианта. Или за общечеловеческое принимается что то не изменяющееся и присутствующее во всем историческом развитии, или наоборот: поскольку общечеловеческое возникает благодаря неудовлетворительности формациями обусловленных ценностей человека, постольку общечеловеческое выносится за пределы формаций природы и общества, то есть оно по существу "по ту сторону" этих определенностей. То есть опять нам суют светлое будущее во имя которого мы должны поднимать топор на все существующее. Это великолепная форма проповеди самоубийства: давайте уничтожьте существующее что бы выступило потустороннее будущее. Выверты современной политики - тот же рассудок, та же раздвоенность сознания, так как разорвана и сама реальность бытия человека.
    Предмет для сознания всегда выступает вследствие самоопределенности сознания и благодаря моменту особенности. Но поскольку на моменте особенности дело не исчерпывается - иначе не было бы познания - сознание с необходимостью идет от особенного, но куда: или в бесконечность особенного в поисках общего и когда утомляется то говорит, что нужно всеобщее по ту сторону от всего особенного. Являемость сознания всегда тут как тут.
    Что бы осознавать предмет надо особенное предмета отнести через особенность сознания к всеобщности. А всеобщность представляется для сознания потусторонностью. В сознании по его являемости всеобщность оказывается недостижимой целью: с особенностью оно не ввязано, а потому для сознания всеобщность сознания оказывается вещью в себе. Всеобщность выходящая за пределы особенного содержания оказывается пребывающей по ту сторону от особенного, а значит непознаваемое и недостижимое. А отсюда и современное определение истины в диамате: истина есть то к чему мы вечно приближаемся. А вечно приближаться это и значит вечно находиться вне того к чему приближаешься.
    Следует резюмировать, что хотя опыт и является величайшим способом познания, так как ему, благодаря моменту особенности, удается определить особенность явлений, их связи - то что громко называют законами. Закон есть форма необходимости, значит опыт дает нам определенное знание проявления необходимости. Но наивно было бы думать, что в опыте получим всеобщую необходимость как конкретную в себе. Этой необходимости опыт не знает и никогда не узнает, потому что моменты для внутренней определенности необходимости в опыте налицо как предпосылки - всеобщность, особенность в предмете и сознании и их отношение - но увы эти моменты в своей являемости еще выступают как внешние друг для друга. А значит высшего единства этих моментов еще нет, оно еще не выступило. Поэтому сколько бы сознание ни продолжало познавать природу общество и его историю - увы, в своей являемости оно будет таковым, что оно будет с одной стороны, а предметы - с другой как внешние. Момент внешности отношений всеобщности и особенности сознания как и отношение этих моментов к предмету сознания не может быть снят.
    То что сознание есть благодаря этим моментам осознание и раскрытие определенности самого предмета - это мы выяснили, но это и есть момент тождества сознания и предмета. Но за пределами этого момента тождества всегда будет оставаться непознанное их различие. Это различие и делает опыт и все науки основанные на нем позитивными. То есть опытная наука всегда есть форма позитивизма. Поэтому удивительна трактовка эмпирических явлений нашими историками и т.п.: можно подумать что оно знают внутреннюю необходимость этих явлений. Но на деле у них дело не доходит даже до раскрытия внешней необходимости. Так сейчас кочует по газетам и журналам тезис, что разные народы, страны, могут на свой выбор строить свою общественную жизнь: принимать тот или иной строи, организацию и т.д. Вдумайтесь: коренные аборигены Австралии завтра решат строить коммунистическое общество: "будем жить в коммунизме минуя феодализм и другие формации". Но данное разглагольствование представления даже не имеет внешней необходимости. - Ни один народ не может по желанию выбрать свои общественные отношения, политическую организацию и т.п. - все зависит от ступени отношения этого общества к природе: какова форма природной необходимости в производстве преобразовано уже в общественное отношение, т.е .преобразовано уже в форму общественно исторической потребности. А это уже не дело произвола, а исторические ступени развития общества.
    Отсутствие познания определенности внутренней необходимости и делает опыт ограниченным. Опыт всегда был - теоретически и практически - ограничен сферой особенного. Поэтому неудивительно, что осуществление практической цели в сфере особенного всегда приносит результаты которые не входили в цель, ибо результаты не могут быть замкнуты в сфере особенного. А поскольку особенного без отношения к всеобщему не существует, постольку преследуя особенное мы никогда в теоретическом и практическом опыте не знаем какое последствие будет результатом отношения к этому особенному. Последствия опыта всегда неожиданны, непредсказуемы, непознаваемы и т.д. Потому что последствия всегда связаны с тем что выходит за пределы возможности опыта, так как любая особенность связана с всеобщностью, а всеобщность в опыте не выступает. Всеобщность не является предметом познания теоретического и практического опыта, освоения.