В прошлый раз мы остановились на том, что в рассмотрении истории философии нам не обойтись без выяснения понятия философии. И трудность в том, что понятие какого бы то ни было предмета не является исходным пунктом. Наоборот, понятие является результатом всего процесса познания предмета.
    Если бросить взгляд на историю философии в целом, то человек который приступил впервые к разработке понятия философии был Сократ. Как видите длинная история.
    Но если мы в двух словах остановимся на современном состоянии, то оно может быть выражено совершенно отрицательно - у нас нет понятия философии и доказательства опирающиеся на всю совокупность явлений здесь не нужны, это явствует уже из того что существует бесчисленное множество представлений о философии на современном этапе. А раз это множество не упразднило себя и не свело себя к единству - понятия нет.
    Не буду забегая вперед и опережая совещание рассматривать по существу что представляет собой понятие в какой либо его определенности. Укажу только, что под понятием в марксистско-ленинской философии ничего не понимается, откройте любые сочинения последних 60 лет. А поскольку у Маркса и Энгельса нет такой темы и они не обсуждали что представляет собой понятие в философии, постольку все дело сводят к аналогии и механическому перенесению - открываются экономические работы Маркса и по содержанию находят, а легче по предметному указателю, что Маркс понимает под понятием. И экономические понятия служат шаблоном для рассуждений об философских понятиях. То есть здесь особенная сфера исторической ступени выдается за всеобщее. Поэтому и получают что понятие это что то субъективное которое имеет дело со свойствами, определениями и т. д. предмета. Но это и есть верх превратности в понимании понятия. Понятие любого предмета начинается с того момента, когда раскрывается всеобщая определенность данного предмета. И здесь возникает вопрос, что такое всеобщая определенность.
    Отношения к всеобщему имеет многочисленные формы. Современная философия базируется на полном непонимании всеобщего. Укажу только на самые общие типичные ошибки. Во первых всеобщее понимается как совокупность всего единичного - это самое распространенное представление. Так по этой т. зр. всеобщая воля народа означает, что надо взять всех граждан государства, сложить, и как сумму получить всеобщую волю. Но вся беда в том, что сколько бы мы единичное не складывали, единичное не перестает быть единичным. Ничего кроме прогрессирующей в дурную бесконечность единичности мы не получим.
    Здесь имеем единичность и выход за ее ограниченность, но после выхода опять попадаем в единичность. То есть происходит утомительная смена одной единичности, ее отрицания, выход из нее, опять единичность, ее отрицание - и так без конца. Даже язык противится этому представлению. Если всеобщность есть лишь совокупность единичного, то тогда и не надо слово "всеобщность" - единичности и все.
    Во втором случае, рефлексия рано или поздно, осознавая ограниченность первой трактовки, где единичное и есть всеобщее и вся совокупность единичного тоже всеобщее, возникает т. зр. что всеобщее следует искать по ту сторону единичного. И если мы опять хотим найти всеобщую волю в нашей стране - то она будет по ту сторону от всех индивидов, и к которой значит индивиды никакого отношения не имеют. Такая воля у нас и выступала в виде нашего социалистического государства. Это действительно была потусторонняя всеобщая воля для всех.
    То есть если в первом случае мы не вылезаем из единичности, а значит случайности и природности, то во втором - обратная крайность, ищем всеобщее по ту сторону единичного. Так прославляя всеобщую волю, которая по ту сторону единичных воль имеем дело с мертвой абстракцией всеобщего. Но какое то содержание у этой воли должно быть, всеобщая она только по наименованию, если угодно - по пустой форме, и оказывается, что кроме обычных вожделений индивида никакого содержания иметь не может.
    То есть всеобщая воля по содержанию здесь единична. Отсюда ясно откуда у нас в государстве коррупция, прежде всего власть имущих, то что сейчас публично именуется как советская форма мафии. Итак, эти два случая если и кажутся сначала противоположными, то на самом деле представляют собой одно и то же содержание только выраженное по видимости в противоположной форме. Следовательно всеобщее не совокупность и не потусторонность единичного, а оно есть отрицание единичного. Но не такое как в абстрактной всеобщности, где отрицается единичность как единичность, то есть единичность подвергается абстрактному отрицанию, а потому и не получаем всеобщего.
    Значит нам надо не абстрактное отрицание единичного, а особенное отрицание. Вот тогда мы и получим нечто что будет и не единичным и не абстрактно всеобщим. А значит что бы добраться до понятия даже любого конечного предмета, надо не зарываться в его конечной определенности и не бросаться в абстрактную всеобщность определенности предмета - ни там, ни там понятия нет. Но если мы и избавились от этих двух крайностей и добрались до всеобщности предмета - для понятия и этого мало, надо что бы этот момент был самым необходимым образом связан с особенной определенностью этого предмета. Это чрезвычайно важный момент.
    Конкретизация этой связи сводится прежде всего к тому что либо особенная определенность предмета должна быть основанием его всеобщего момента или наоборот. И если для опытной науки этот вопрос не имеет значения, то для философии этот вопрос является решающим, и это следует прежде всего из различия предмета философии и предмета опытных наук, а значит и из различия философского метода и тех многочисленных методов которые вырабатывает опытная наука. Различие предмета философии и опытных наук является предпосылкой и исходным пунктом различия их методов.
    Все методы эмпирических наук являются эмпирическими или метафизическими, какие бы наименования при этом ни давались и какая бы процедура определенности этих методов ни была раскрыта и описана. А философский метод единственный - диалектический и откуда это следует - увидим дальше.
    Если мы идем от особенного мы можем оказаться в объятиях обычного метафизического метода, хотя можно двигаться и от всеобщего и остаться с метафизическим методом. И это зависит от того как понимается особенное и как понимается всеобщее.
    Забегая вперед скажу, как бы философия не шла в своем генезисе, предпосылках - она с необходимостью должна начинать с всеобщего в природе предмета. В противном случае, начиная с особенного предмета - особенное выдается не только в качестве основания, но и за всеобщий критерий всего иного. Отсюда и апологетика всего преходящего и превратного.
    Итак в понятие с необходимостью включаются два момента всеобщность и особенность. И поскольку мы убедились что не то и не другое в отдельности не составляет понятия, остается только одно, что необходимо единство всеобщего и особенного - на философском языке это и называется единичностью.
    Не философское сознание связывает с единичностью прежде всего единичный предмет как он воспринимается чувственным сознанием. Это различие в понимании единичности уходит в различие философского и не философских способов познания и эту тему я буду сегодня развивать.
    Значит для понятия философии нам надо прежде всего установить всеобщность философии, во вторых особенность философии и наконец их единство. Больше того, поскольку особенность и всеобщность философии не только связаны, как мы видели, но одновременно и различаются, то собственно говоря это и есть то противоречие, развитие которого и есть развитие философского понятия.
    Для того что бы получить понятие философии, как мы видим, не можем начать с понятия которое обычно выступает лишь представлением в нашей голове. Мы можем субъективно как угодно составлять представление в философии - это дело вкуса, но речь идет о понятии, а значит о всеобщем моменте содержания философии, об особенном их единстве.
    Если понятие о каждом предмете есть результат, то о философском понятии, по отношению к этим понятиям, в самом абстрактном виде следует сказать, что человеческое познание и история не начинается с фил понятия. То есть если мы говорим о понятии любого предмета - что оно есть результат освоения этого предмета - то философское понятие тем более есть результат имеющий предпосылкой другие формы, способы и понятия. Значит если для рефлексии ми хотим хоть чуть осознать необходимость философского понятия или понятия философии, мы должны начинать с противоположности философии. Впрочем так раскрывается необходимость чего бы то ни было. Непосредственной необходимости нет, хотя она самая бытующая в представлении в наш псевдофилософский век. О чем бы ни шла речь - сразу встает вопрос в абстрактном виде: это необходимо или случайно. Но это и означает, что здесь имеем дело с абстрактными необходимостью и случайностью. Но абстрактная необходимость и есть случайность. И потому спор здесь может идти только о словах.
    Итак, философия требует определенной ступени человеческой культуры вообще. Это не какой угодно способ духовной деятельности человека, а совершенно определенный и не с него начинается духовная деятельность, а с других форм. Я не буду перечислять все способы и формы духовной деятельности, остановлюсь на главных способах как предпосылках философии. Это прежде всего сфера теоретического и практического опыта. Не вдаваясь в генезис этих форм остановлюсь на главном: на развитой форме опыта и выясню, что он собой представляет и что он есть в своем результате.
    Итак опыт. Нетрудно сообразить, что природа не производит никаких опытов для себя. Для опыта нужна некоторая различенность, и если угодно, даже противоположность моментов внутреннего и внешнего, субъективного и объективного, внешнего мира и человека и т. д. Одним словом предпосылкой опыта выступает уже некоторое отличие человеком внешней природы от себя.
    Первобытный, природный человек не имеет ни производства, то есть практического опыта, ни теоретического опыта, потому что он не отделил себя еще от природы, как соответственно, природу не отличает еще от себя. Дикарь лишь явление природы. И обратите внимание, не природа делает себя чем то внешним для человека, а наоборот, лишь с того момента когда человек начинает себя отделять от природы - независимо в практическом или теоретическом опыте - природа оказывается для него чем то внешним.
    Эта различенность человека и внешнего мира есть предпосылка опыта, и опыт был невозможен пока эти два момента составляли природное единство. Определенность опыта и составляет достижение единства этих различенных моментов. Так производство есть достижение единства человека и природы в процессе производства, и хотя исходные пункты теоретического и практического опыта прямо противоположные - теоретический опыт тоже имеет ту же цель - достичь в теоретическом опыте единства человека и внешнего мира. Это для нас в высшей степени важно.
    Значит предпосылкой опыта выступает разделение человека и внешнего мира, независимо теоретическая или практическая форма это и сам опыт есть процесс достижения этого единства.
    Не рассматривая практический опыт и его отношение к теоретическому опыту, возьмем сразу теоретический опыт. Здесь сознание человека противостоит внешнему миру. И сознание это есть сознание того что находится и существует вне сознания. То есть сознание предполагает внешнее бытие предмета сознания. Для того что бы сознание выступило на сцену это различение должно уже быть - сознание и предмет вне создания. И связь сводится к раскрытию определенности предмета, и тем идет по пути раскрытия единства предмета и себя как сознания. Рассмотрим каков результат опыта, учитывая, как любил выражаться Кант, его абсолютную возможность, то есть бесконечность продолжаемости теоретического опыта.
    Итак предмет и сознание. Откуда этот предмет, почему он существует самостоятельно и отличен от сознания - сознание не может сказать. Увы, теоретический опыт начинает с наличия предмета, сознания и их отношения. Встает вопрос о там, что здесь является первичным - пресловутый вопрос о материализме и идеализме. То есть возможно ли решить в сфере опыта его?
    Нас уверяли десятилетиями, что опыт может быть материалистическим и идеалистическим. При этом подразумевалось, что настоящий опыт обязательно будет материалистическим. Но это мнение раскрывает полное непонимание того что здесь происходит между сознанием и предметом.
    Допустим что предмет первичен. Природа существовала до человека, но откуда тогда взялось сознание, тем более если сознание, как учили французские материалисты, есть отражение. Но это значит что сознание уже есть и оно отражает. Но тогда ликвидируется вопрос происхождения и необходимости его. Или же наоборот, сознание есть рефлексия самого предмета, то есть предмет сам доходит до формы бытия сознания - тогда следует объяснить как предмет становится сознанием. То есть как сознание возникает в рефлексии содержания предмета. Но эту задачу никто не решал. Легче отделываться лозунгами: "Сознание - есть отражение предшествующего ему предмета", но это означает что предмет есть, а сознания нет. А потому следует объяснить, как предмет доходит до формации сознания.
    Допустим даже что предмет предшествует сознанию и мы как то пришли к сознанию и что сознание - погруженность в определенность предмета, так как что бы оно было истинным оно должно следовать определенности предмета. Но если кроме погруженности в предмет больше ничего нет - тогда нет и самого сознания, а есть лишь предмет.
    Значит мало того что бы сознание было сознанием определенности предмета - нужно что бы сознание еще и отличало себя от определенности предмета. То есть наряду с моментом тождества сознания и предмета, требуется момент различия. Но коль сознание отличает себя от предмета, тогда требуется еще и определенность сознания отнюдь не исчерпывающаяся определенностью предмета и это тот пункт на котором потерпела крушение вся линия эмпиризма.
    Отсюда следует простое - сознание только тогда и может относиться к предмету, а не быть погруженным в него, когда оно относится к себе самому. А это значит сознание выступает предметом для себя, то есть что бы знать что то вне сознания, сознание должно относится к себе. Значит предметность сознания для себя есть простейшая предпосылка что бы было сознание о предмете вне сознания - махровый идеализм!. . . Но это был бы идеализм если бы этот материализм разъяснил возникновение сознания и мышления как такового. Но пока наука очень много знает, но не знает главного - хотя бы возникновения органического. А поскольку органическая жизнь, по Марксу, является предшествующей сознанию, то с познанием необходимости сознания дело обстоит вообще никак.
    Современная наука не знает необходимости возникновения сознания, поэтому все трактаты написанные со времен Кондильяка и по сей день проделывают простой прием, называя свои трактаты "Происхождение сознания", "Развитие сознания" - и это удобное наименование которое не идет дальше представления. А когда начинается обсуждение, то предпосылкой уже выступает уже наличие сознания. Фокус прост: сознание уже есть, а теперь поговорим как оно претерпевало метаморфозы. Но мы хотим знать возникновение сознания, а значит надо начинать с его противоположности, а нам подсовывают готовое сознание. И после этого нам говорят, что основной вопрос философии уже решен и делать здесь нечего. Этот материализм держится на голом уверении: бытие первично, а сознание вторично. Но следует доказать как бытие становится мышлением, а пока это тезисы и мнения.
    Итак мы убедились, что отношение сознания к себе есть необходимая и безусловная предпосылка что бы сознание имело предметом что-то вне себя. Определенность внутри сознания есть предпосылка определенного отношения сознания к предмету и его познания, и к идеализму это еще никакого отношения не имеет. Все дело в том, что у нас с сознанием связывают по содержанию все что угодно. Первое что приходит сознанию когда оно наталкивается на единичное предметы - что оно тоже единично. Дело доходит еще до худшего - современный диамат объявляет сознание акциденцией бесконечного многообразия единичностей внешнего мира. То есть собрание  единичностей внешнего мира это еще что-то фундаментальное, глобальное, базис , фундамент и прочее, а вот мышление - свойство, функция. И получается что самое превращенное, трансформированное, и следовательно, периферийное и случайное как акциденция, должно быть познанием фундаментального и т. п.
    Внешне предпосылка красивая если брать ее в абстрактном виде: мышление частный случай, свойство - вы это читали и еще будете. Но вот что интересно, разве у вещей внешнего мира нет свойств? - Почему надо сознание как свойство что бы оно могло познавать? Почему луна не познает Полярную звезду?
    Выражение "свойство" применять к сознанию - является верхом философской необразованности. Откуда эта аналогия - понятно: любое вещество своим свойством снимает эмпирическую ограниченность своей единичности - свойство есть то что выходит за пределы единичности данного предмета. Свойство есть именно та определенность единичности, через, которую единичность есть для другого. То есть свойство есть собственная определенность единичного существующая для другого.
   Существует бесчисленное множество единичных конечных образований, еще больше их свойств. А вот мышление что? - бесконечное многообразие свойств материального мира или хотя бы два свойства? Тут и начинается крушение этой механистической аналогии. Оказывается мы не можем объявить даже двумя свойствами, а в лучшем случае одним. Какая беднота: у всех вещей эмпирического мира множество свойств, а у мышления - одно... В этом пункте со всей полнотой обнаруживается несуразность выражения "свойство". Свойства всегда есть нечто особенное, особенная определенность единичного. Мышление оказывается одним свойством и оно не может быть особенным, а должно быть всеобщим - но всеобщих свойств нет.
    Благодаря выяснению этой аналогии мы обнаружили, что мышление не есть что то единичное или особенное. Если нет момента всеобщности - то нет и мышления. А теперь рассмотрим это в иной форме.
    Так как же быть: или бесконечное многообразие материальных образований имеет своим всеобщим свойством материю, при том таким образом, что бесконечные вещественные, телесные, субстратные образования являются основанием, а мышление на этой основе свойством, или наоборот? Следуя природе вещей следует сказать, что всеобщее является основанием. Вопрос этот настолько злобный, что затрагивая даже сегодня историю с генетиками предпочитают умалчивать, что же на самом деле произошло. Говорят, что мол некоторые ретивые работники диамата не разглядели и т. д. - это ложь занимающаяся апологетикой сталинского режима и его идеологического философствования.
    В чем здесь суть дела? Генетика оказалась одной из эмпирических наук - была еще и математика которой это прощали по ее статусу точной науки - а генетика выступила с положением, что всеобщий момент в природе организма является определяющим для дальнейшего развития организма: вот вся суть генетики. А всеобщий момент нигде не существует кроме как в нашем понятии, а значит проклятое понятие организма является основанием которое определяет вся дальнейшую определенность организма. . . Чудовищно! Чем же это отличается от основного положения Библии, что в начале был логос, что по русски перевели почему-то как слово. То есть в Библии утверждается сотворение мира из божественного понятия, а генетики говорят что понятие организма является основанием его определенности. Тут диаматчики и раскусили, что это чистейшей воды идеализм...
    В связи с классовой научностью я уже касался первобытно общинной формации - сегодня коснемся другой ее стороны. Допустите, что никакой иной определенности кроме первобытного общества мы не знаем - оно выступает как абстракция общества как такового. Это всеобщая определенность общества еще не получившая никакого развития, если угодно это понятие общества в его непосредственном существовании. Наивно полагать что это была такая формация, поэтически именуемая как первобытный коммунизм. Потом пришла извне порча и наступило рабовладение. Ясно, что все дальнейшие определенности общества и были ничем иным как развитием того противоречия, которое. как говорил Гегель, "в себе" содержалось в первобытно общинной формации. - Опять идеализм? Но это позиция Маркса и Энгельса, что ни одна общественно экономическая формация не падает с неба извне, а возникает из развития противоречия предшествующей формации.
    И генетика пошла по этому пути, что какой бы определенности индивид не претерпевал в своем дальнейшем развитии - увы, эта определенность является следствием развития того противоречия, которое содержится уже в зародыше природы человека - в его всеобщем моменте.
    Мы достаточно уяснили что означает положение об отношении сознания к себе как предпосылки отношения сознания к предмету: сознание в этом моменте обладает моментом всеобщности. Когда мы говорим, что данный природный момент сохраняется, это значит что предмет сохраняет тождество с собой, сохраняет отношение к себе. Но если любое явление существует потому, что сохраняет тождество себе, тем более мышление должно находиться в отношении к себе. И суть дела здесь не меняется - момент всеобщности есть даже в предмете неорганической природы - иначе его нет. Так и человеческий род есть момент всеобщности природы человека. Удалите этот момент из человека и получите вполне известное: винтики советского производства, работающее орудие. Но в чем же различие момента всеобщности в природе и сознании? - для ответа следует углубить наше рассмотрение.
    Любой предмет природы относится к себе, то есть есть момент тождества с собой и момент всеобщности. А теперь спросим, действительно ли предмет природы относится к себе? Любой единичный предмет имеет в себе определенность и путаница начинается с того, что начинает отожествляться определенность предмета и отношение предмета к себе. Спросим, для кого этот предмет относится к себе самому - для самого предмета или мы полагаем что он относится к себе? Хотя предмет и имеет определенность, но к себе самому не относится. А мы получили что в сознании и речи не может быть без его отношения к себе.
    Предмет как и сознание имеют особенность, всеобщность и отношение этих моментов, и разница в том, каково отношение этих моментов. А отношение этих моментов особенности и всеобщности зависит прежде всего от определенности этих моментов.
    Мы не можем стать на линию номинализма, который проходит через все средневековье начиная с распада греческой философии, через Гоббса и вплоть до современных положений о знаках, обозначениях и т. д. - все оно означают одно, что речь идет о всеобщем, которое есть лишь в нашей голове для обозначения чего-то вне головы. Позиция удобная, но превратная в том что внешний мир сводится к многообразному существованию единичностей. И получается опять, что на этой единичности должно возникнуть сознание. Хотя внешний мир и есть прежде всего существование в форме единичности и прежде всего эмпирической, увы, сам внешний мир не сводится к единичности. Если бы он сводился только к единичности, тогда не надо было бы мучаться и составлять понятия о чем бы то ни было - воспринимай и баста!
    Дело в том, что хотя по внешнему способу бытия внешний мир, природа и есть единичное, но есть и определенность этого единичного и то, что у нас называют универсальной связью единичного, а это и есть расплывчатое неточное выражение понятия всеобщности. Хотим или нет - в природе есть моменты особенности и всеобщности, но определяющим моментом здесь является единичность.
    Природа потому и не может мыслить, что единичность является определяющим моментом в котором содержатся не выступившие еще особенность и всеобщность. Вот вам и тождество единичного где еще в себе содержаться моменты особенности и всеобщности.
    В сознании же момент всеобщности является определяющим. То есть там где определяющим моментом выступает единичность - предмет не относится к себе, хотя и обладает определенностью. И только там где определенность выступает как всеобщая возможно отношение к себе.
    Значит сознание не просто некоторая всеобщность, но одновременно еще и определенность этого всеобщего. Это и является в природе сознания главным. Здесь всеобщее через определенность и относится к себе. Поэтому не внешний мир относится к сознанию, а сознание к внешнему миру. Забегая вперед - основной вопрос философии нельзя излагать неряшливо - это отношение мышления и бытия, а не наоборот, так как не бытие относится к мышлению, а мышление к бытию.
    И наконец последний на сегодня момент. Почему же сознание способно познавать предмет? - Именно потому что сознание есть всеобщность и тем более определенная и она относится к единичному и его особенности и подчиненному в ней моменту всеобщности. Значит сознание есть та сфера которая оказывается неимоверно развитой по сравнению с предметом. То что во внешнем мире имеется только в зародыше, в сознании достигает невиданной для природы определенности. Для процесса познания предпосылкой необходимо всеобщее, и потому природа не может знать ничего, так как господствующий момент единичности является абсолютным препятствием для этого. В то время как мышление в его всеобщей определенности является абсолютной властью перед которой не может оказать сопротивление единичность и особенность природы
    Значит вывод таков, что предпосылкой познания - в какой бы оно форме не выступило - выступает наличие некоторой развитой всеобщности по сравнению с единичностью и особенностью внешнего мира. Вот это и есть то невинное сознание которое выступает в опытной науке. И что бы знать предмет биологии, астрономии, медицины и т. д. - нужна уже вот эта развитая определенность сознания.  

  © 2006 vispir^DESIGN All Rights Reserved.