|
ВВЕДЕНИЕ
Система
есть, если идея целого предшествует
частям. Если же части предшествуют
целому, то возникает агрегат.
Система веданья соделывает науку.
Каждой науке должна предшествовать
идея целого. Из разделения целого
составляются части. Поэтому знание,
которое частями относится к целому,
должно сперва ведать целое. Если я
не имею априори идею о целом, то это
целое случайно.
Все науки,
исторические или науки разума, суть
форма, но не система. Историческое
веданье заимствует апостериори,
поэтому оно исходит лишь из того,
что уже дано. Все исторические науки
составляют ученость. К истории же
относится все, что дано. Если
ученость много расширяется, то
называется многознанием. Этому
противопоставляется пансофия,
которая все науки разума имеет
внутри себя в их полном объеме;
однако, не исторические, иначе это
снова многознание. Но пансофия
невозможна, как и многознание, так
как пансофия должна иметь такие
науки внутри, и не данными, а из себя
самой.
Есть: I.
науки учености, 2. науки усмотрения.
К первым относится история. Науки же
усмотрения - философские или
математические. Математик только в
обывательском рассудке может
называться ученым, хотя ему и
свойственно много
учиться. Наука ученых состоит в
осведомленности, а не в усмотрении.
Исторические
науки имеют органон - филологию -
которая содержит вспомогательные
средства, ее занятие - критика речи и
книг. Филология содержит в себе все
вспомогательные средства учености.
Человек, делающий все занятия
средством к учености зовется не
грамотным, а литератором.
Литераторами называют
преимущественно тех, кто имеет
много сведений о былом, возможно
потому, что большинство сведений
принадлежит былому. Поэтому не надо,
якобы, обременяться делами новыми,
которые часто кратковременны.
Литератор, конечно же, уважаем, если
кто-либо не имеет склонности
копаться в старом, то хорошо, если
окажется, что он с этим хотя бы
ознакомился.
Философия
- это наука разума из понятия, а
математика - наука разума из
конструкции.
Все
понятия дискурсивны, а конструкции
интуитивны. Например, что из точки
на линию возможен лишь один
перпендикуляр, я не доказываю из
понятия перпендикуляра и прямой
линии, а прочерчиваю его туда по
конструкции. Все математические
понятия должны конструироваться, а
которые не могут конструироваться -
относятся не к математике, а к
философии.
Все
разумное веданье из понятий
относится к философии. Все разумное
веданье из конструирования
относится к математике. Это их
истинное различие. Объектом в этих
науках делается не различие, а лишь
форма.
Итак,
наука, которая содержит все
разумное веданье из понятий,
называется философией. Она должна
быть 1. энциклопедией или 2.
подробной системой. Энциклопедия -
это краткое изложение науки в целом.
К этому относится все то, что
соделывается из понятия в целом.
Исследование целого - ее первая цель
и важное достижение, которое она
совершает. К энциклопедии относятся,
прежде всего, две составляющие, где
а/ должна обозреваться система
целиком, в/ причем она должна быть
достаточно подробной.
Веданье
может быть историческим по форме,
когда философский материал, а
именно разумное веданье, возникает
не из собственного мышления, а через
подражание. Философское веданье
должно быть объективным, но в том
или ином субъекте оно создается
историческим. Преподаваться же
должно не само веданье, а метод
философствования; поэтому
преподавателю подобает самому
философствовать.
Философия
не должна подражать, так как
подражать подобает образу без
изъяна. Хотя бывает, когда -
философия тоже подражает, выбирая
образец не вполне совершенный,
чтобы с его помощью обсудить не то
хорошее, что есть, а преподать то,
что сам видит сутью дела и чем не был
озабочен автор.
Преподаватель
философии не может быть совершенным,
если он обучен философии наружно;
впрочем, быть наружно обученным
философии нельзя, так как философом
может быть лишь тот, кто имеет
законченный образ без изъяна и
подражания. Математик же
действительно может обучиться и
стать совершенно
математизированным, если его
правило методично.
А история
и география - по сути подражания.
Если же я подражаю некоторой
философии,
а образец
неверный, то моя философия целиком
никуда не годна. Впрочем, подражание
мыслям не означает
философствования, должно мыслить
самому, и именно, а priori.
Преподаватель философии должен не
только эксплицировать автора, но и
согласно времени давать
наставление о методе, как должно
философствовать.
Философия
имеет предметом все веданье
человека о сути дела, которое при
желании возможно найти. Это и есть
высший суд разума.
Философия
собственно трактует правила
правильного применения рассудка и
разума. Правила эти - максимы (основные
правила) и нормы. Максимы - это
правила цели. Нормы же - это правила,
указывающие средства исполнения
всех возможных целей. Например,
логика содержит правила всеобщие
правильного применения рассудка. И
таких наук много. Кто пользуется и
занимается разумом, должен
рассматриваться как: 1. искуссник
разума, 2.законодатель разума,
который изучает не нормы, а максимы
невидимых предметов. Искуссник же
разума тот, кто мыслит
спекулятивно. Так,
математическое требует высшей
степени искусника разума, по праву
тысячекратно искусника. Философ
тоже должен представлять собой
искуссника, хотя вся его работа и не
такая прочная, как у математика.
Философ сооружает искусное
строение, но приходят еще искуснее,
и опрокидывают его. Только
философия, достигшая высшей ступени,
может быть законодателем
человеческого разума. Как таковая,
философия, это учение мудрости и чин
над всем человеческим веданъем. Но
существует ли она по этой идее? Как
мало существует истинный
христианин, так же мало имеет и
философ в этом
смысле вотбытие. Они оба лишь прообразы. Но
прообраз остается прообразом и
большего он не может достичь. Он
может служить лишь путеводной нитью.
Философ есть лишь некая идея.
Возможно, бросить на нее взгляд и
следовать некой составляющей, но
никогда мы ее целиком не достигнем.
Философ
усматривает правила мудрости, а
мудрец затем действует. Я лишь
должен сказать, что философствующий
трудится, чтобы обосновать высшую
цель и определения разума, и если он
этого достиг, то он уже в храме
мудрости.
Философ,
как вождь разума, ведет людей к их
определению. Как вождь разума он
учитель мудрости, а как искусник
разума - учитель наукам.
Следовательно, его веданъе движется
определением человека. Как искусник
он умножает наши воззрения и науки (хотя
наука собственно не есть наше
назначение).
Применение
разума при таких целях - это его
драгоценнейшее использование. Если
философ всю свою спекуляцию, науку и
т.д. соотносит с целью, с
определением человека, тогда он
вождь и законодатель разума. Такой
философ в идее - учитель мудрости.
В основе
философии должна лежать идея
мудрости, так же как в христианстве -
идея святости. Философ - искусник,
если он имеет веданье обо всей сути
дела. Так Вольф был спекулятивным
философом, но не архитектоничным и
не вождем разума. Он собственно был
совсем не философ, а великий
искусник для любознательных людей,
которых еще не мало. Некоторые
древние приближались к прообразу
истинного философа, как то Руссо,
однако не достигали его. Возможно,
некто и уверен, что мы уже обладаем
учением мудрости, и оно воспринято
не как лишь идея, и что во многих
книгах мы
имеем
предписания, как должно поступать.
Однако это
большей частью тавтологические
суждения и несносно повторяемые
поощрения, которые не указывают
средства достигнуть этого. Однако
рассмотрим, как обреталась
философия у древних.
Идея
философии в человечестве долго
проходит скрытой. Она имеется, но
частью не обсуждается, а отчасти
рассматривается как вклад учености.
Так древнегреческие философы, как
то Эпикур, Зенон, Сократ т. д. -
главным объектом наук имели
определения человека и средства к
достижению этого. Они,
следовательно, пребывали в глубоко
истинной идее философии, что
происходит и в новое время, когда
встречается философия как
искусство разума. Сократ был первым,
кто распознал философию как
спекуляцию и мудрость. Именно о
Сократе говорят, что его философия
была принята от неба. Он учил, что
нет спекуляций, помогающих
исполнить наше назначение, что мы
должны подвергать испытанию наше
поведение и этим достичь назначения.
Он употреблял свою философию, что бы
занимать наше удивление,
любознательность и т.д., и учить нас
мудрости. Так как не всё, что нас
интересует, имеет ценность (например,
игра в карты нас тоже занимает), но
то, что содержит истинные цели.
Диоген,
киники и Эпикур были тоже учителями
цели. Так Эпикур был философом,
который путь добродетели осыпал
цветами. Он не был, как обычно
уверяют, снисходителен к
сладострастию. Напротив, он был
строгим учителем добродетели,
которая чуть ли не выше
человеческих сил. Он учил, что
высшее счастье не в роскоши, а в
скромности состоит. Его едой была
полента (ячменная каша). Для него
были блаженством покой души и
радостное сердце. Диоген же называл
свою философию коротким путем к
добродетели. Она была отрицательной,
так как учила только отказываться.
Он был мудрецом. Однако то время
дало и искусников разума, как то
Платона и Аристотеля.
Философия
Аристотеля была школой метода, он
склонялся к субтильности
спекуляции. Платон же следовал
свободному ходу своей гениальности.
Короче, бросается в глаза, не
спекуляция, а, несомненно,
мечтательность, и видим, что учителя
древности были мудрецами. От
учителя требовалась образцовость
жить так, как он учит. Диоген -
учитель блаженства - своей жизнью
показывал, как поступать, что бы
быть блаженным. Он выбирает
маленькую, из камней сооруженную
постройку, имеющую форму бочки,
отказывается от всех удобств. По
всему видно, что требовали древние
образцы от их учителей. Что касается
нас, то мы судим об этом как о шутке,
и не считаем дурным философом того,
кто не живет, так как учит. Мы даже
освобождаем такой образ жизни от
имени философа и прилагаем к
человеку спокойному, с
хладнокровностью переносящему
невзгоды жизни. Хотя такая
безразличность подобает, если
самообладание возникает из
истинного источника. Но часто видим
ее как тупую безразличность и
бесчувственность. Хладнокровность
относится к характеру, а
безразличность к темпераменту.
Наше время
требует, чтобы философ не был
суеверным. Суеверие - это прямая
противоположность философии.
Философ тот, кто может обучать
правилам правильного употребления
рассудком и разумом, а суеверие - это
суждение без правил разума,
приносящее лишь страх и тоску.
2. Философ
должен быть свободен от подражания,
так как это большая
противоположность философии.
Человек, расположенный к подражанию,
пригоден не к философии, а к
математике, в
которой он может много достигнуть.
Философия же и вкус требует гения, а
не подражания. Однако некоторые,
которых не назовешь подражателями,
оставляют заурядные мнения и
аффектируют, что они великие
философы, но это жалкие оригиналы.
Такого рода человеком был Вольтер.
Подражание же имеет некоторую
заслугу, однако, вредит искажением
оригинала.
Далее мы
рассмотрим философию как
спекулятивную науку. Это не то
занятие, что нам лучше всего делать,
а то, которое лучше всего учит
судить. Отметим следующее делением.
Мы видим: 1. силы человека, 2. принципы,
3. объекта веданья.
Что
касается сил и возможностей
человека, то их две - рассудок и воля.
Следовательно, философия
разделяется на 1. теоретическую,
которая, содержит правила рассудка,
2. практическую, она содержит
правила воли.
Мы
рассматриваем принципы познания и
источник веданья, или иначе - даются
ли они полностью априори, по чистому
разуму, или апостериори, через опыт;
они есть principia rationale или эмпирика.
Философия, заимствующая свои
принципы из чистого разума, зовется
pura, а заимствующая из опыта,
называется applicata (присоединяющая). Но
лучше делить философию на
рациональную и эмпирическую.
В
рассмотрении объекта отметим
следующее. Объект философии это
предмет чистого разума или чувств.
Наука, предмет которой объекты
чистого разума, называется
трансцендентальной философией, а
объект, которой предметы чувств -
физиологией. Эта двойственность
оттого, что мы имеем два вида чувств
- внешний и внутренний. Природа
внешних чувств или предметов,
которые мы обнаруживаем через
внешние чувства - это Моя же душа
может быть предметом лишь моего
внутреннего чувства, поскольку я
могу устраивать этот опыт с самим
собой. Этот первый вид физиологии
называется душе учением. Второй же
вид - это физика, трактующая о
предметах внешнего чувства.
Наука,
мыслящая природу души называется
психологией. Она опять же 1.
рациональная или 2. эмпирическая.
Физика или философия внешнего
чувства так же разделяется на
рациональную и эмпирическую.
Психология рациональная
рассматривает душу не через опыт,
а через
принципы чистого разума, то есть дух
ли она, материальна, проста и т.п.
Если же я рассматриваю ее
эмпирически, то такая наука
называется антропологией.
Если взять
все рациональное из философии, все
что дано через чистый разум, или
чувства, но рационалистически, или
рассматривается через разум, то из
этого возникает метафизика. Она
делится на две части,
I.
трансцендентальную философию,
II.
рациональную философию и физику.
Эта
последняя и есть собственно
метафизика, так как предмет, данный
через опыт, она трактует только
через разум. От нее должна
отделяться трансцендентальная
философия, которая есть критика
разума.
Задержимся
еще на одном моменте. Предметы,
которые даны через чистый разум,
относятся к онтологии. Но есть ли
это действительные предметы? - Нет,
это просто мышление. Поэтому
онтология содержит лишь понятия,
законы и принципы чистого мышления.
Хотя и логика содержит правила
мышления, но мышления вообще. Итак,
трансцендентальная философия это
критика чистого рассудка и чистого
разума.
Физиология
содержит душеучение и телоучение.
Рациональная же физиология это
метафизика. Кроме того, к ней
относятся психология racionalis и
психика generalis. Где же пребывает
онтология? - Она в
трансцендентальной философии. А
теология naturalis - в метафизике,
теология же transcendentalis - в
трансцендентальной философии.
Космология как целое вещей,
пребывает в онтологии.
Практическая
философия делится на
1.Философия
practicam transcendentalem, которая трактует
лишь вообще употребление свободы,
2.Filosofam
praktikam racionalem или метафизику нравов.
Они трактуют о хорошем употреблении
свободы; говорят вообще о праве,
нравственности и т.п. Здесь от
человека ничего не заимствуется
кроме как понятия свободы.
3.Практическую
антропологию, т.е. этику или учение о
добродетели, которая
распространяется на предметы и
конкретно и трактует о хорошем
употреблении свободы, имея в виду
человека.
Мы видим,
что философия начинается со
спекуляции и затем восходит к ее
истинному назначению - водительницы
разума. Но она так же может
вырождаться в сплошную спекуляцию.
Тут метафизика нравов и
практическая антропология
становятся чистым искусством. Так и
Платон спросил у старого человека,
который выслушал его лекции о
добродетели - когда начнешь
добродетельную жизнь? - то есть не
всегда должно спекулировать, но
однажды подумать и о выполнении.
Однако в наши дни считают
мечтателем того, кто живет, так как
учит.
Petropolis
vispir
^ press
2003
|
