Евгений Линьков - История классической немецкой философии (лекции 1987/1988 года)

    11.12.87
        Критика чистого разума посвящена одному – исследованию теоретической способности познания или теоретического разума. Кант выделяет три способности теоретического познания: чувственность, рассудок и разум. Он говорит, что всякое познание начинается с чувств, переходит к рассудку и получает завершение в разуме. То есть Кант находит готовыми эти способы познания, и единственно, что принадлежит здесь Канту - это различие между рассудком и разумом. Но и здесь Кант не осуществляет необходимости перехода, а расчленяет имеющиеся данные. А это значит, что никакого диалектического подхода здесь не имеется.
    У нас в литературе и устных спорах часто возникает вопрос о кантовском методе мышления, и думают, что за этим стоит что-то таинственное. Но никакого особого метода у Канта не имеется, а есть лишь обычный метафизический способ мышления.   Чувственность представляет, по Канту, первую способность, с чего начинается всякое познание вообще. Но при этом Кант оговаривает, что хотя всякое познание и начинается с чувств, но возможно предположить и допустить, что она вовсе не целиком происходит из чувственного опыта. То есть Кант в чувственности хочет найти разнородные моменты, которые я уже вкратце характеризовал. То есть что принадлежит моменту эмпирического, а что - априорное. И для Канта эта задача связана, прежде всего, с математикой.
    Кант, задолго до критической философии пришел к выводу, что в математике не имеют места чистые понятия, с другой стороны она не может быть сведена и к эмпирическому. Потому что если она сводится только к материалу, к эмпирическому - она уже потому не может быть наукой. Так как, сколько бы субъект не имел дело с эмпирическим – ни Всеобщности, ни необходимости не получит. А положения математики обладают Всеобщностью. Встает вопрос об источнике Всеобщности и необходимости математики.
    Опыт всегда проблематичен, и всегда оставляет неизвестным то, что за пределами воспринимаемого. Это знал и Кант, и это побудило его исследовать чувственность как способность. И он приходит к выводу, что в чувственности, наряду с материалом, имеется нечто противоположное материалу – форма. Так вот исследованию формы чувственности и посвящена 1-я часть Критики Чистого Разума - «Трансцендентальная эстетика".
    Асмус как-то глубокомысленно пересказывая, чем здесь занимается Кант, пришел к выводу: что Кант называет эту часть эстетикой потому, что он еще не пришел к выводам, которые имел ко времени написания "Критики способности суждения". И поэтому по недоразумению и сохраняя ошибочность, Кант так и оставил это название. Но недоразумение здесь не у Канта, а у Асмуса.
    Независимо от того, идет ли речь о чувственности в Критике Чистого Разума или об эстетической способности суждения - речь идет о форме априорности, которая является противоположной материалу. И хотя чувственное еще не есть эстетическое, но там и там есть момент априорности, вследствие которого Кант и сохраняет название эстетики.
    Если чувственность - способность воспринимать, то, какое содержание она воспринимает? И оказывается, что единственным материалом, который воспринимает чувственность, есть ощущения, внешний или внутренний. Но на ощущениях даже арифметику не построишь, и потому Кант начинает рассматривать форму.
    Для получения формы Кант подвергает рассмотрению эмпирическое созерцание. И наряду с материалом здесь обнаруживается еще и форма, обладающая Всеобщностью и необходимостью. Значит, любое эмпирическое созерцание есть соединение содержания ощущений, данных апостериори и априорной формы Всеобщности и необходимости. И далее Кант приходит к выводу, что эта форма выступает в двойном виде как пространство и время. То есть пространство и время являются априорными формами чувственности. Бытующее у нас заблуждение, которое украдено из позднего неокантианства, утверждает, что пространство и время являются не формами чувственности, а категориями. Но Кант говорит, что это формы чувственности, так как чувственность имеет дело с данностью и способно подвергаться воздействию, но неспособно мыслить, а значит, пространство и время отношения к мысли не имеют.
    Итак, Кант трактует пространство и время как формы чувственности, содержанием он больше не занимается. Содержание одно - внутренние и внешние ощущения. Для выяснения, что такое пространство и время Кант занимается Метафизическими разъяснениями. Это разъяснение должно раскрыть, являются ли пространство и время существующими вне познающего субъекта и принадлежат вещам внешнего мира, или находятся в субъекте.
    Главным здесь является первый пункт, который сводится к тому, что прежде чем представлять себе что-либо как существующее вне нас в пространстве и времени - мы должны иметь для себя представление пространства и времени. Если у нас нет представления о пространстве и времени, то мы ничего не созерцаем в пространстве и времени. И сколько бы здесь не бесились диаматчики, - аргумент Канта правильный, и в том смысле, что мы, конечно, можем с высоты рассудочной формы мышления заявить, что наши чувства имеют дело с тем-то, что существует в пространстве и времени. Но речь идет не о том, что известно рассудку или разуму, а о том, с чем имеет дело сама чувственность.
    Ходячее выражение, что ощущение есть субъективный образ объективного мира, вам известно, но для кого это существует - для самого ощущения? - нет. Ощущение не знает, больше того, и существует как снятие всякой формы различенности субъективного и объективного. Вот эту проблему, существует ли для самой чувственности пространство и время и различенность в нем и выясняет Кант. И он говорит, что если у нас нет субъективного представления о пространстве и времени, то мы ничего и не можем представлять наводящимся вне нас. А отсюда следует что пространство и время не находятся во внешнем мире, и потому опытом их оттуда извлечь нельзя, так как это извлечение должно быть процессом опыта, но сам опыт невозможен, если мы субъективно не имеем представления о пространстве и времени.
    Тут открывается глубокомыслие полемики Канта против эмпиризма Нового Времени, который полагал, что все можно извлекать из внешнего мира. А Кант говорит, что для того, чтобы извлекать пространство и время, если они еще там и есть, - для этого нам надо уже иметь представление о пространстве и времени. Значит, вульгарная эмпирическая теория отражения от этого аргумента разлетается вдребезги. И это понятно, если бы мы занимались извлечением, абстрагированием пространства и времени из явлений внешнего мира, мы бы начинали с Единичного, но сами пространство и время должны оказаться Всеобщими и необходимыми. А значит Единичное и случайное надо возвести во Всеобщее и необходимое, а это величайшая бессмыслица Нового Времени. А на этом до сих пор сидит теория познания диамата...- Ибо не ведают что творят.
    Мысль Канта проста: пусть нам неизвестным способом, но в субъекте должны находится представления о пространстве и времени, чтобы представлять что-то находящемся в пространстве и времени. Кант не знает, откуда это в субъекте и потому объявляет априорным, но он абсолютно прав, что исходя из Единичного и случайного, никакого Всеобщего и необходимого не получишь. Пожалуй, и потому еще считает Кант пространство и время априорными, что они являются основанием опыта, и, в конечном счете, пространство и время - основание всех явлений.
    Эмпиризм Нового Времени и современный материализм и стоят на том, что есть многообразие материальных образований, а все остальное от лукавого. Но тогда Всеобщность и необходимость и может находится только в субъекте. А если не в субъекте, то в Единичном, многообразном.
    Значит пока, по исходному пункту, Кант величайший материалист. И если мы хотим иметь дело с ощущением - нам приходится считаться не только с ощущаемым содержанием, а еще и с формой ощущения, которая никак не вычленяется из содержания, а противоположна содержанию.
    Итак, ощущение по Канту, является основанием всех явлений и следовательно чувственного опыта. Не явления внешнего мира делают возможным опыт, а форма Всеобщности и необходимости, присущая субъекту, и делает возможным опыт. И надо сказать, что опровержение этого положения Канта нет и не может быть, так как он здесь прав. Поэтому величайшей иронией над обыденными людьми, занимающимися разными науками, практической и политической деятельностью, а заодно и современными философами является то, что Кант раскрыл здесь невозможность исходить из фактов, ибо они и есть явления, и как явления - не могут быть основанием, а наоборот, сами нуждаются в основании. Если, исходят из фактов - значит, делают Единичное и случайное критерием для всего остального. И если кто-либо не согласен с этим у нас, то подлежит осуждению как идеалист, и соответственно как практическая и политическая зловредность; и начинается барахтанье в случайном, то есть то, что происходит в нашем обществе.
    Набрасываясь на самые жалкие явления, чем только общество не объявляли: и зрелым социализмом и перезрелым, и ярко-зеленым и ярко-красным... А это и есть плоды ползучего эмпиризма, который вслепую барахтается и никуда не может выйти. То есть то, что предрекал Кант, что нельзя исходить из Единичного и случайного, а следует исходить из того, что является критическим моментом самих же фактов. Исход из фактов приводит к апологии существующих явлений. А отсюда и песни светской формы поведения: нужно уважать мнение Канта, который имеет на это право, и не трогайте заблуждающегося, ибо он умрет, если узнает, что жил в заблуждении, что его Бытие и есть небытие. Поэтому пусть лучше пребывает в своем небытии. Так больше добра...
    Итак, уже в «метафизическом разъяснении» Кант проводит различие субъективности и объективности: содержание чувственности - ощущаемое, для Канта является абсолютно субъективным, и только момент формы как пространства и времени объективны, а во внешнем мире нет ни пространства, ни времени. Внешний мир для Канта - неопределенные предметы в эмпирическом ощущении. А если бы мы знали, каковы предметы внешнего мира до ощущений, и, следовательно, до процесса познания, - тогда и познавать нечего. Имели бы отношение как у Гоббса – тело имеет отношение к телу; или знаменитая французская статуя, неощущающая, неподвижная и т.д. – потом она начнет ощущать, по воле автора.
    Итак, по Канту, содержание ощущения субъективно, а априорная форма - объективна. Под объектом не философское Мышление понимает существующее вне человека и доходящее до него через ощущение, восприятие, созерцание. Дальше такой субъективности не двинулся и современный материализм. А Кант говорит, что объективное - это то, что Всеобщее и необходимое в качестве априорной формы. А для материализма, начиная с Бэкона и до наших дней, объективно то, что вне субъекта. Но эта точка зрения еще не дошла до философского Мышления, так как представляет, что объективное может предшествовать субъективному, объект предшествовать субъекту. И здесь ярко сказывается рассудочное Мышление, которое дальше абстрактной противоположности уйти не может, независимо от того, с чем имеет дело.
    А отсюда и проблемы подобные "общество и человек", как будто человек может быть без общества или наоборот, или "сущность человека-это совокупность общественных отношений". Значит, совокупность может быть, а человека нет.
    Маркс в полемике против субъективизма высказал, что индивиду, изолированному вообще от всего не надлежит иметь человеческой сущности, но это же не значит, что теперь есть совокупность общественных отношений и нет никакой сущности человека, - это же другая крайность. Вместо абсолютного субъективизма и индивидуализма выступившего в лице Штирнера и компании, нам преподносится обратное - есть общественно-историческая сущность человека, но нет человека. То есть дальше абстрактной противоположности рассудок не может двинуться. Так и здесь: раз объект и субъект противоположны, то объект может предшествовать субъекту или наоборот.
    А Кант хотя и различает субъективность и объективность, содержание и форму, тем не менее, они нераздельны - иначе нет ощущения, нет самой способности восприятия.
    Итак, объективное вовсе не то, что является существующим вне человека и воспринимаемым через ощущения, как раз это и есть чистая субъективность. И Кант в полемике против такой объективности прав: пространство и время как формы ощущения, совершенно объективны по своему содержанию.
    Проблема субъективного и объективного не может быть решена, если не будет поставлена конкретизация вопроса о связи субъективного и объективного с Всеобщностью, Особенностью и Единичностью. Ибо истинное, независимо во внешнем, внутреннем мире или в их единстве, и есть различенность этих моментов.
    Ничего не существует в мире, как только Всеобщее, Особенное или Единичное - все что есть - есть некоторая форма связи Всеобщего, Особенного и Единичного. Поэтому абстрактное нигде не существует, но думать, что есть абстрактное можно.
    Есть Единичное объективное, но оно внешнее и случайное; есть Особенное - в формациях природы, общества и духа; но есть еще и Всеобщее объективное, которое и есть единственно истинное. Но это Всеобщее не по ту сторону от Единичного и Особенного, а должно быть самоотрицанием всего Особенного и Единичного и содержащее все истинное Особенное и Единичное в себе.
    Кант говорит, что пространство и время обладают объективностью как формы чувственности, правильно, но неправильно здесь то, что он объективность помещает исключительно в сферу субъективности. И потому эта объективность оказывается оторванной от своей противоположности - от Единичности и случайности содержания.
    Значит если мы хотим иметь дело с истинной объективностью, то нам придется иметь дело и с истинной формой субъективного. А это значит, что конкретное Всеобщее во внешнем мире должно получить связь с конкретным Всеобщим в субъекте. Или истинно объективное внешнего мира может принять выражение в истинно субъективном? внутреннего мира; или истинно Всеобщее внешнего мира может только выступать в истинно Всеобщем внутреннего мира.
    Значит объективное - это не только определение познающего субъекта, противоположного вещам-в-себе внешнего мира, - но самое настоящее пребывание этого "в-себе" внешнего мира. Так и субъективность не означает только принадлежащее субъекту: субъективность так же вполне объективна как и любой предмет природы, и суть этой субъективности лишь в том, что она есть Единичность. То есть там, где мы имеем дело с Единичностью, во внешнем или внутреннем мире, - это и есть субъективность. Так что современная публика, сильно любящая философию, только и делает, что душит ее в своих объятиях.
    Итак, какова природа чувственности, которая может воспринимать, но не может мыслить? Чувственность имеет по Канту, априорные пустые формы как пространство и время и эти формы наполняются содержанием ощущений. Соединение ощущений и формы и дают бесконечное многообразие представлений.
    Рассудок же, по Канту, это уже не способность воспринимать, а только мыслить. А это как раз то, что происходит у нас вот уже 70 лет: можно ничего не познавать и при этом мыслить.
    Один момент здесь Кант схватывает правильно: что рассудок тем и отличается от чувственности, что он есть спонтанность, как выразился Лейбниц. Тут Кант наносит, по словам современных материалистов "сокрушительный удар" по материализму Нового Времени и по современному материализму в том числе. Ибо современный материализм стоит на точке зрения пассивного отражения: есть вещи, их отражения, и рассудок отражает эти вещи и их отношения. И если он отражает просто вещи – то это метафизический рассудок, а если связи, то это диалектическое мышление...
    По Канту рассудок ничего не способен воспринимать и отражать, он может лишь мыслить. Истинный момент здесь в том, что предполагается активность Мышления, его спонтанность. Спонтанность и сводится к деятельности Мышления. А значит, рассудок невозможно получить из внешнего мира: он есть, но откуда - Кант не знает.
    Активность рассудка, по Канту, состоит в том, что он может давать форму мысли без всякого содержания. То есть деятельность рассудка не распространяется на содержание, он есть лишь деятельная форма мысли. Значит, содержание должно быть дано и подведено под форму рассудка, связано с ней; и при этом получается познание, которое Кант называет опытным.
    Если бы рассудок был способен воспринимать, то он сводился бы к чувственности. И это происходит сейчас, когда, например историк подсчитал, сколько во время последней войны было партизанских штыков в Выборгском районе, - и думает при этом что мыслит. А по Канту, - мыслительная способность здесь не присутствует, достаточно восприятия. А поскольку рассудок - прямая противоположность чувственности, а, следовательно, и многообразия Единичности и случайности, то он преобразует во Всеобщность и необходимость. И рассудок содержит в себе эту высшую связь всего случайного и Единичного. И только в рассудке, по Канту, и есть абсолютное единство, которое и есть Я, трансцендентальное. Единство самосознания, чистая апперцепция.
    Значит если мы хотим что-то мыслить, мы должны свести бесконечное многообразие Единичного и случайного к высшему единству. Не раскрываем единства – значит, не познаем. А это в конечном итоге значит, что пока не решается Основной Вопрос Философии – нет истинного знания. Поэтому современная философия представляет собой муравьиное копошение в бесконечно пестром материале, содержании, но без Мышления. Итак, высшее единство есть Я – априорная абсолютная форма рассудка. И рассудок сводит многообразное к единству. А для того чтобы связать многообразное с единством, по Канту, требуются категории.
    Допустим, что категории можно взять из опыта – на этом и стоит современный материализм. Опыт дает "что случается", и "после того" в нем вовсе не означает "по причине этого". И чтобы вскрыть причину и действие надо не воспринимать явления, а надо противоположные причину и действие свести к единому, а это и делает рассудок. Но из Я, как абстрактно Всеобщего, тоже нельзя получить категории. И поэтому Кант здесь аппелирует к логике, которая не изменилась со времен Аристотеля.
    Логика дает 12 основных форм суждения. Суждение и есть способность мысли, взятая со стороны формы мысли. В суждении с одной стороны Единичность и случайность бесконечного многообразия – то, что называется субъектом; с другой - Всеобщность и необходимость – это предикат.
    В математической логике и ей подобной, под предикатом можно понимать Особенное и даже Единичное, а Кант понимает под предикатом определения Я - высшее единство Мышления. То есть истинный предикат и есть Я. Тогда суждение есть способность судить содержание при его соотношении с Всеобщим, и всякое содержание истинно лишь в той мере -поскольку соответствует Всеобщности и необходимости, трансцендентальному единству самосознания или единству рассудочного Мышления. Так если индивид только единичностью соответствует Всеобщей природе человека, то это, по словам Герцена – люди призраки, а дальше ищут люди трава, парнокопытные и т.д.
    Мендельсон восставал против силлогизма, что если все христиане - люди, а иудеи не христиане – тогда иудеи не люди. Но справиться с такой логикой он не смог. А Кант разрушает обывательское понимание суждения и восстанавливает мысль, что предикат должен быть Всеобщим и необходимым, то есть непосредственно связан с сущностью Мышления.
    Символическая логика этому не учит, там важны крючки, восточный символизм, и она понимает, к примеру, что красное присуще красной розе; то есть удерживается только момент тождества в предикате и субъекте. На этой основе и строится вся вычислительная техника, компьютеры, где ничего кроме А=А нет. То есть бесконечный ряд точек выставляется здесь иллюзией движения, процесса.
    Суждения различаются по 4 классам: по количеству, качеству, отношению и модальности. Соответственно этим 4-м классам суждений должны существовать и 4 вида категорий. К примеру суждения по количеству – Всеобщее, Особенное и Единичное. Берегитесь здесь премудрого русского перевода Канта: там везде Особенное и частное, вместо Особенного и Всеобщего. Но частное и есть Особенное, только на вульгарном обывательском языке. Еще выдумали индивидуальное или отдельное, но это и есть Единичное. И если здесь опираться на авторитеты, то были случаи, когда и мыши поедали "Коран", но магометанками не стали от этого, и если кто съедает буквализм без мысли - тому и судьба мышиная.
    Если же перевести суждение по количеству в категории, то это будет - единство, множество и эмпирическое все или эмпирическая полнота. И если, например, в суждении Всеобщности выступают субъект, предикат и их связь, то в категориях одно - единство. Каждый вид суждения имеет свой вид связи субъекта и предиката, Единичного и Всеобщего. Вот эта связь, взятая в чистом виде и есть категория. То есть 12 суждениям соответствует 12 видов связей субъекта и предиката, а значит категорий. А значит 12-ю категориями исчерпывается, по Канту, вся определенность рассудка. И хотя встречаются и другие определения в рассудочном Мышлении, и их может быть бесконечное множество, но всех их можно свести к 12 категориям. Почему их именно 12 - впервые раскрыл Гегель в «Науке Логике».
    Производные определения и возникают из соединения этих 12 категорий рассудка с бесконечным многообразием Единичности и случайности, поставляемых чувственностью. И поскольку явления не могут быть исчислены в пространстве и времени, то и связи с этими 12-ю категориями неисчерпаемо многообразны. И в частности, сама формальная логика только потому и возможна, поскольку ей удалось, особенно в лице Аристотеля, схватить Всеобщие определения рассудочной формы Мышления, а не ее Особенное или Единичное.
    Итак 12 категорий рассудка и являются априорными понятиями рассудка. Они чисты и бессодержательны и являются определенность высшего единства рассудка – трансцендентального единства самосознания. То есть Я погружает многообразное содержание чувственности в свое единство через категории. Эти 12 категорий и составляют 12 форм единства материала, содержания опыта и его рассудочной форме.